Толпа медленно разбрелась. Чужаки послушно последовали за Эвери. Лоренцен услышал, как Фернандес пробормотал:

— Все-таки туземцы! И достаточно высокоразвитые.

— Да, — подтвердил голос Гуммус-луджиля. — Похоже, что из колонизации ничего не выйдет. Это будет смертельным ударом по стремлению людей к звездам.

Лоренцен заторопился вслед за Эвери.

— Могу ли я помочь вам, Эд? — спросил он. — Знаете, я ведь свободен.

— Вы не лингвист, Джон, — ответил психолог. — Боюсь, вы мне только помешаете.

— Вам нужна помощь, — настаивал Лоренцен, несмотря на довольно прямой отказ. — Кто-то должен делать записи и…

Эвери задумался.

— Ладно, — сказал он наконец. — Надо начинать.

Глава восьмая

Чужакам отвели одну из спален, и они с готовностью согласились. Людей оттуда разместили по другим спальням. Туземцам показали лагерь и шлюпки, но невозможно было понять, что они об этом думают. Люди заметили, что когда туземцы спали, то один из них всегда караулил. Они не смешивались с людьми и использовали свою посуду для приготовления туземной пищи. Они уже несколько дней не выходили из лагеря и напряженно работали с Эвери и Лоренценом.

По-видимому, они называли себя рорванами — примерно так человеческое горло произносило это слово. Были у них и индивидуальные имена: Силиш, Янусарран, Аласву… Указывая на предметы и демонстрируя действия, люди начали составлять элементарный словарь и перечень фонем: это был гибкий язык, в нем оказалось больше пятидесяти фонем. Большую роль в нем играла интонация, но по своим записям и наблюдениям Эвери решил, что этот язык не аналогичен китайскому.

— Я уверен, что слова в нем изменяются, — сказал он, — но не могу уловить их грамматики. Возможно, разная интонация связана с изменением слов, но… — он печально вздохнул.

— Но почему бы не научить их английскому или испанскому? — спросил Лоренцен.

— Не хочу занимать их такой трудной работой. Возможно, это группа странников и случайно наткнулась на нас. В любой момент они могут уйти. Не забудьте, они могут быть кем угодно, от официальных послов до бродяг и бандитов или кем-то еще, для чего в земном языке нет подходящего названия. Мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о них лично, — проведя рукой по своим редким волосам, Эвери взглянул на записи. — Черт возьми, для меня их язык по-прежнему не имеет смысла.

— Разрешите мне просмотреть их записи, — попросил Лоренцен.

— Я немного разбираюсь в лингвистическом анализе.

— Не сейчас, Джон. Я хочу их перепечатать. Я приготовлю для вас копию.

На следующий день Лоренцена попросили отправиться на вертолете с экспедицией для сбора образцов. У него не было повода для отказа, так что изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эвери с кривой усмешкой протянул ему пачку листов.

— Держите, — сказал он. — Вчера, пока вас не было в лагере, я добыл много информации, но она привела меня в еще большее затруднение. Большая часть ее противоречит тому, что, мне казалось, я знаю.

Лоренцен провел над копией записей много часов и в конце концов был вынужден признать свое поражение. Названия большинства предметов варьировались без всяких видимых причин. Например, Сестре соответствовали слова: Орну и Оманий, Вэласки, Арбвуджангиз, Зулей и свистящий шум, неизвестный ни в одном земном языке. К тому же казалось, что в других предложениях все эти слова приобретают совершенно иные значения. Это не было проявлением синонимики.