А парень спокойно отходил в сторону, роясь в содержимом вырванного кармана. Делал он это с таким видом, будто гуляет по парку, на ходу проглядывая интересную книгу.

– Эй, ты! Отдай мой карман! Это мой карман! – крикнул мужчина и замахнулся, чтобы дать парню в затылок, но затылка тоже не оказалось на месте.

Парень не увернулся и не наклонял головы, просто его уже не было там, куда пришелся удар. Двое других мужчин треугольника стали пробираться к месту происшествия Сюда же подошел и шериф округа со своими людьми.

– Что нибудь случилось? – спросил шериф, окруженный помощниками, уже державшими руки на кобурах.

– Ничего, – поспешно ответил мужчина с разрезом на брюках. – Ничего не случилось. Абсолютно ничего. – Он соврал машинально, просто потому, что вряд ли за всю свою жизнь сказал полицейскому хоть слово правды.

– А у вас? – осведомился шериф у Римо.

– Нет, – ответил Римо, исследуя содержимое вырванного кармана.

– Тогда все в порядке, – сказал шериф. – Расходитесь.

Заметив, что все его люди стоят вокруг него, шериф велел им отправляться обратно на свои посты. У него в округе не будет инцидентов, подобных тому, что произошел в пустыне Моджав.

Римо выбросил вытащенные из кармана ключи от машины и несколько денежных купюр. У него в руках осталась небольшая квадратная бумажка с воспроизведенным на ней печатным способом рисунком. Два мужских лица, лишенные всякого выражения, походили на композиционные портреты, которые составляют в полиции по словесному описанию. Старый азиат с реденькими волосами и довольно молодой белый с резкими чертами лица и высокими скулами. Волосы у белого были такие же, как у Римо. Глаза азиата были более глубоко посажены, чем у Чиуна. И тут Римо понял, что это композиционные изображения его и Чиуна. Слишком глубоко посаженные глаза Чиуна подсказали Римо, кто стоял за плечом художника, говоря ему «да» или «нет», когда на бумаге появлялись разные глаза и рты. Глазные впадины всегда кажутся более глубокими при прямом освещении сверху, какое бывает над биллиардным столом.

Биллиардное заведение «У Пита» в Ист Сент Луисе. Глаза у белого оказались не столь глубоко посаженными, потому что Римо не играл на биллиарде. Он жестом подозвал Чиуна.

Чиун подошел вслед за двумя мужчинами из треугольника.

– Погляди ка, – сказал Римо, подавая Чиуну бумажку. – Теперь я точно знаю, что деньги ты выиграл на биллиарде. Ты стоял за биллиардным столом. Взгляни на свои глаза.

Человек в шляпе Пальм Бич шепнул что то вроде «попались, голубчики». Здоровяк в штанах без кармана затрусил к белому «Эльдорадо», стоявшему в стороне от толпы.

– Более глубокие глазные впадины. Понимаю, – сказал Чиун. – Освещение сверху.

– Точно, – сказал Римо.

Здоровяк осторожно остановил «Эльдорадо» на мягкой почве рядом с Римо и Чиуном. Он распахнул дверцу. У него на коленях оказался автомат. Дверца машины скрывала его от людей шерифа. Автомат был направлен на Римо и Чиуна.

– Здесь нет моего лица, – сказал Чиун. – А ты довольно похож, особенно если учесть, что рисунок делали по памяти. Но он не выражает характера, который я вложил в твое лицо. Лицо другого человека мне незнакомо.

– Вроде это тот самый косоглазый, – сказал человек в шляпе Пальм Бич, подходя к ним сзади. – Дело сделано, мы их взяли. Вы, двое, марш в машину, и чтобы тихо!

– Это не мое лицо, – сказал Чиун. – Это лицо старого человека. У него нет ничего общего со мной. В нем нет никакой теплоты и радости жизни и красоты.