— Вы смеетесь надо-мной? Вы ведь прекрасно знаете, что я тоже участвую в этой операции.

— Прекрасно! Мне как раз придется раз или два за эту ночь покинуть судно, и мне очень нужен надежный человек, который присмотрит за ним в мое отсутствие.

— Но у вас есть сэр Артур.

— Да, конечно. И я необычайно ценю его суждения и ум, но в настоящих условиях я с удовольствием обменял бы все это на пару молодых здоровых глаз. Учитывая все, что он вытворял сегодня у штурвала, я прихожу к выводу, что сэр Артур не должен никуда выходить без таблички «Слепой». А как у вас со зрением?

— Оно уже, конечно, не то, но еще вполне на уровне.

— Значит, я могу на вас положиться?

— На меня?.. Но я ведь совсем не разбираюсь в яхтах!

— Вместе с дядюшкой Артуром вы составите великолепный тандем. Я когда-то видел вас в главной роли в одном французском фильме, где вы…

— О Боже! Мы вообще не покидали студии. У меня был дублер даже в бассейне.

Я выглянул из рубки.

— На этот раз дублера у вас не будет. Не будет и бассейна. Вместо этого — Атлантический океан в оригинале. Шарлотта, мне действительно нужна пара хороших глаз. Вы будете курсировать туда и обратно, стараясь не налететь на скалы, пока я не вернусь. Сумеете?

— Нет. Но постараюсь. У меня ведь нет выбора? Где вы собираетесь сойти на берег?

— На Эйлен Оране и на Крэйджморе. Это два островка в глубине Лох Хаурона. Естественно, если я их найду.

— Эйлен Оран и Крэйджмор! — повторила она со своим легким французским акцентом, который, казалось, сглаживал шероховатость кельтского языка. — Как эти названия далеки от наших драм и ненависти, от грабежа и убийств! Они просто дышат романтизмом.

— Это очень обманчивое впечатление, моя дорогая, — внимание! «Моя дорогая» — из репертуара дядюшки Артура. — Эти островки дышат скорее мрачным одиночеством, они пусты и скалисты. Но именно там находится ключ ко всей тайне.

Она ничего не ответила. Я смотрел вперед и думал, кто кого первым увидит: я — Эйлен Оран или он — меня. Через несколько минут я почувствовал на плече руку. Дрожащую руку. Не знаю, что это были за духи, но она их покупала наверняка не в торговом доме и не на арабском базаре. Я подумал, что никогда не сумею понять невероятную женскую душу: сегодня вечером ей грозила такая большая опасность, что она вынуждена была бежать, не останавливаясь перед необходимостью в ужасную погоду переплыть почти половину торбэйской гавани. И все-таки, прежде чем прыгнуть в воду, она прихватила флакончик французских духов.

— Филипп?

Это, надо признать, звучало гораздо лучше, чем «мистер Калверт». Но я был рад, что дядюшка Артур при этом не присутствовал, — его бы это крайне шокировало.

— Да?

— Мне очень жаль… — можно было подумать, что она действительно сожалеет. По крайней мере, это не было похоже ни на заученный текст, ни на попытку воспользоваться актерским опытом. — Я очень сожалею о том, что сказала… Я ведь не знала ничего о Ханслете, Дельмонте и Бейкере… И о вашем пилоте. Они ведь были вашими друзьями… Мне очень жаль, Филипп.

И все-таки она несколько переиграла. К тому же она стояла слишком близко. Потребовался бы пинцет, чтобы просунуть между нами игральную карту. И потом, запах этих духов, отнюдь не дешевых… Спецы от рекламы из еженедельников с блестящими обложками назвали бы их одуряющими. В моей голове все громче раздавался звонок тревоги. Я решил оградиться от дьявольского наваждения и подумать о более возвышенных вещах.