Каюта была не слишком велика, и мне хватило минуты, чтобы найти то, за чем я сюда и пришел.

Сойти на берег без акваланга, затрудняющего каждое движение, — это было великое наслаждение. К тому же Тиму удалось, несмотря на полную мглу и дождь, высадить меня прямо на каменный пирс. Хотя как он его нашел, так и осталось для меня величайшей загадкой. Он отправил меня на нос «Файркрэста» с фонарем в руке, и неожиданно из полной тьмы передо мной появилась каменная стена пирса, которую, по моему разумению, можно было найти только с помощью радара. Судно плясало на отвесных волнах. Тим дал задний ход и держал такие обороты, чтобы нос «Файркрэста» плясал почти на одном месте, на расстоянии меньше метра от пирса. Дождавшись пока я, улучив удобный момент, спрыгнул на берег, Хатчинсон дал «полный назад» и мгновенно растворился в темноте. Я попробовал вообразить себе дядюшку Артура, проделывающего такой трюк, но в этой ситуации фантазия мне начисто отказала. Все, на что она оказалась способна, это представить моему внутреннему взору дядюшку, спящего сном праведника и видящего во сне свои лондонские апартаменты.

Путь от пирса до плато, лежащего над ним, был крутым и каменистым, и вряд ли кто-либо до меня пытался им пользоваться. Правда, в этот раз я не был особенно перегружен. Кроме тяжести. собственных лет, я тащил только фонарик, револьвер и клубок исключительно прочной веревки. Последнее совсем не потому, что собирался сыграть роль Дугласа Фэрбенкса, штурмуя неприступные стены замка лорда Кирксайда. Просто печальный опыт научил меня считать веревку обязательным орудием при ночных прогулках по скалистым островам. И все-таки, несмотря на ничтожный вес моего снаряжения, достигнув плато, я вынужден был отдышаться, прежде чем продолжить свое путешествие.

Оставив замок справа, я направился на север, идя вдоль травянистой аллеи, с которой старший сын лорда Кирксайда стартовал в день своей гибели в обществе своего будущего шурина. Двенадцать часов назад я пролетал над этой аллеей вместе с Уильямсом после беседы с лордом и его дочерью. Аллея эта кончалась обрывом, и мне казалось, что там, над берегом, я видел то, что и хотел увидеть. И теперь мне надо было удостовериться в этом.

Травянистая полоса была ровной и плоской, Я быстро шел по ней, не пользуясь фонарем, впрочем, я и так не решился бы зажечь его в такой близости от замка. Сам замок казался спящим — темный, без единого огонька. Но это никак не могло служить гарантией, что пираты в ожидании моего визита не выставили на галереях караулы. По крайней мере, я бы это на их месте обязательно сделал.

Неожиданно я споткнулся обо что-то мягкое, теплое, живое и резко упал на землю.

Мои нервы были уже много часов напряжены до предела, и реакция моя была молниеносной. В руке у меня уже был нож, и я знал, как не дать ему подняться на ноги… Но он поднялся. На все четыре, потому что именно столько у него их было, Страшная вонь, исходившая от него, чуть не заставила меня досчитать его клиентом ангара Хатчинсона. Никогда и никто не сумеет объяснить мне, почему вообще козел, пасущийся на утопающем в цветах лугу, так пахнет! Естественно, я принес извинения четвероногому приятелю, почему-то не воспользовавшемуся своими рогами. При этом я подумал, что отчего-то у Эррола Флинна, например, никогда не случается такого рода приключений, и, даже если ему приходится падать, свеча в его руке даже не гаснет, в то время как мой фонарик, в резиновом корпусе, с лампочкой, вмонтированной в резину, с гарантированно небьющимся стеклом, разлетелся к чертовой бабушке. Пришлось вытащить из кармана мини-фонарик, нечто вроде светящегося карандаша, и испробовать его под пиджаком. Правда, это оказалось совершенно и лишней предосторожностью — даже светлячок посмеялся бы над этим лучиком.