Но потом шахта съежилась, а гуляки и кутилы убрались восвояси, оставив на память о себе испещренные пулями стены и пол с пятнами от рвоты, плевков и крови.

В этот вечер в центре зала составили с дюжину столов, украшенных ленточками, молодыми елочками, срезанными на склонах холмов над городом, и множеством свечей.

В конце ближайшего к железной печурке стола сидели шериф Иезекиль Кёртис и его жена Глория. В полной тишине жители Абандона накладывали на тарелки кукурузный хлеб, овощи, жареный картофель и мясо и наливали подливу. Свисающие с потолка лампы лишь разжижали полумрак зала, высвечивая лица на неясном полотне тени и света. Сидя напротив Гарриет Маккейб, Глория смотрела, как девочка жадно поглощает ужин, роняя соус на белый фартук.

– Ты готова встретить Санта-Клауса? – спросила миссис Кёртис. – Я слышала, он сейчас на пути в Абандон.

Гарриет взглянула на свою мать, словно ожидая от нее подтверждения правоты этого заявления. По лицу Бесси Маккейб текли слезы.

– Бесси? – прошептала Глория. – В чем дело? Ты нездорова?

Миссис Маккейб едва исполнилось двадцать. Розовое хлопчатобумажное платье, заляпанное пятнами и рваное – в нем она постоянно ходила за дровами, – было у нее лучшим, но совершенно не подходило для здешней холодной зимы. Десять месяцев назад Бесси приехала из Теннесси к мужу – и обнаружила не того пятнадцатилетнего паренька, за которого вышла замуж, а совсем другого человека. В глазах ее горел тусклый свет нужды и изнеможения. В горах, в самую зимнюю стужу, она оказалась рядом с человеком, из-за которого ее соломенные волосы выпадали целыми клочьями.

– Это из-за Билли, – прошептала молодая женщина, прикрыв ладошкой рот с гнилыми зубами.

Подавшись вперед, Кёртис взяла Бесси за руку.

– Где он? – спросила она.

– А как вы думаете? – Голос Маккейб дрогнул.

– С мистером Уолласом?

– Кажется, отправились мыть золото.

– Мистер Маккейб любит тебя, – сказала Глория и почувствовала, как кто-то ущипнул ее под столом.

Она повернулась и наткнулась на неодобрительный взгляд мужа.

– Итак, миссис Маккейб, – сказал Иезекиль, – как мистеру Маккейбу работа на шахте?

– Работает откатчиком, но когда у Билли выходной, они с мистером Уолласом куда-то уходят.

– Что ж, будем надеяться, и у Билли в лотке что-то блеснет. – Шериф поднял стакан с водой, сделал глоток и переключил внимание на маленькую девочку.

Пока он расспрашивал Гарриет о ее занятиях, Глория пощипывала лежащий на тарелке кукурузный хлеб и украдкой поглядывала на мужа. Она все еще была без ума от него, этого солидного, эффектного мужчины с густыми усами, длинными бакенбардами и пылкими глазами, вспыхивавшими страстью – гневом или чем-то еще – с такой силой, словно в груди его кипела лава. Это она убедила мужа надеть по случаю сюртук, который он презирал и в котором выглядел, говоря его собственными словами, как «какой-нибудь разряженный банкир».

Постепенно, однако, внимание Глории сместилось от их стола к соседним, и она стала улавливать обрывки других разговоров – о растущих, бурлящих и кипучих городах. В какой-то момент миссис Кёртис заметила стол, стоящий ближе других к платформе с музыкантами. Одну его сторону занимали десять человек, но в его дальнем конце, в одиночестве, ела женщина, с которой никто не общался. Ей было лет сорок с лишним, и даже издалека Глория видела, что в свое время она блистала красотой. Теперь, правда, эта женщина выглядела просто усталой и неприкаянной в обтрепанном бордовом бальном платье с турнюром, рукава которого были отделаны белым кружевом и замысловатой вышивкой бисером по моде семидесятых годов.