Проскурец от неожиданности привстал.

– Ну, скажем так, не конкретно ваших. Тут без сообщников не обойтись. Это и коню понятно.

– Простите, но на каком основании вы допускаете?..

– С вашим алиби я ознакомился, – ввернул Омельченко. – Тут вы можете расслабиться. С восьми тридцати до половины одиннадцатого утра вы провели в ресторане клуба «Профи», куда, согласно вашей версии, должен был явиться и Волков. Но не явился. Досадно, конечно. Причину его неявки мы уже знаем. В любом случае ваше алиби – просто блеск! Только следствие смущает одно архиважное обстоятельство. В последнее время у вас с Волковым были очень серьезные разногласия по части финансовых дел, не так ли?

– Да, действительно. Но разве это что то меняет?

– Ничего не меняет. Просто сумма в деле фигурирует немалая. Да, Виталий Федорович?

– Ну и что с того?

– А то, что игра стоила свеч. Ведь стоила же? Правда, Виталий Федорович?

– Я не уверен, что деньги – достаточный повод, чтобы опускаться до убийства. Мы с Волковым предпочитали честную игру.

– Красивые слова! Господин Цицерон просто отдыхает! Но только как же вы это с портфельчиком то недодумали? А? Понимаю, старость, болезнь Альцгеймера и все такое. Однако уголовная ответственность – штука слепая, ей не до жалости.

– Этот кейс у меня пропал еще месяц назад, об этом знают многие из моих сотрудников. А с кейсом пропали и ценные дискеты, слава богу, не секретные. Но где и когда случилась эта пропажа – я не помню, тут можно уповать и на склероз, или Альцгеймера, как вы изволили выразиться.

– Вы с Волковым разбежались полгода назад, так?

– Ну, предположим.

– Если говорить кратко, то основной причиной его ухода из «Интерсвязи» явились расхождения во взглядах на дальнейшее развитие компании, так? Поправьте меня, если я ошибаюсь.

– Да, все так. Мы действительно разошлись по идейным соображениям. Но подумайте сами, разве это повод?..

– Виталий Федорович, дорогой мой, сейчас не мне, а вам думать надо. Вам, вам и только вам. Что касается меня, то в этой голове, – Омельченко постучал себя пальцем по виску, – картинка сложилась яснее ясного. Насколько я в курсе, после ухода из компании Волков неоднократно требовал выплаты по пакету акций «Интерсвязи», которым он по праву создателя компании естественным образом владел. Вы же постоянно срок выплаты оттягивали, придумывая все новые и новые причины…

– Я не выдумывал.

– Какая разница? Ну, ссылались.

– Это были более чем объективные причины. На «Интерсвязи» повис долг Российскому космическому агентству, примерно сорок миллионов.

– Долларов, если не ошибаюсь?

– Да, долларов.

Омельченко блаженно закатил глаза:

– О, майн гот! Это ж какие деньжищи! И если я опять же не ошибаюсь, то Волков требовал от вас выплатить ему примерно такую же сумму.

– Да. Ну и что с того? Только он не требовал, он торопил.

– Разве есть разница? Я, например, ее не вижу.

– Большой бизнес требует больших денег, вам ли не знать, Игорь Николаевич.

– Ха! – изрек Омельченко и уселся на угол стола. – Мне ли не знать! Но согласитесь, Виталий Федорович, все ведь сходится, как в таблице умножения.

– Не понимаю.

– Ну как же? Волков требует свои деньги на совершенно законных основаниях. «Интерсвязь» его больше не интересует, он там уже, попросту говоря, совершенно никто, так?

– Подождите, как это никто?

– Ну ладно, скажем так, почти никто. Отдать ему в руки – чужому человеку по сути – затребованную им сумму для вас означает влезть по самые ноздри в долги, правильно? А этого ой как бы вам не хотелось.