— Это хорошо, что комсомолец. Единственный член союза на всю школу — и тот Аника — воин.

— Я же…

— Безотцовщина, — вздыхает Макар Моисеевич. — И так каждый день. Учиться не хотят, а к началу занятий приходят. Тянет, значит, в школу. Одним словом, безотцовщина! С которым ты дрался, его отец у меня учился. Брагин был такой, погиб Брагин, а сын… Ну ладно, марш в класс!

Я поворачиваюсь к двери.

— А знаешь, что тебе будет после уроков? — спрашивает директор школы, продолжая смотреть в окно.

— Ага!

— Проводить до дома?

— Зачем? У меня товарищ есть. Руслан Дубинин.

— Мне кажется, тебе лучше перейти в другую школу. В центр. Там публика потише, хулиганства поменьше. — В голосе Макара Моисеевича слышатся настороженные нотки.

В ответ я ковыряю пальцем штукатурку на стене.

— Не хочешь?

Я чувствую, что он доволен моим упрямством.

— Ну иди!

В коридоре, переступая от нетерпения с ноги на ногу, стоит Вовка.

— Здорово, Гришка! — кричит он и жмёт мою руку. — Говорил, что встретимся. В городе народу раз-два, и нет никого. Так что всегда встретимся! Вот. Видел, как ты Лёньке Блину по глазу дал. Не бойся! Со мной не пропадёшь. Такой проход в развалинах знаю, никто не догонит. Надо будет только с последнего урока удрать.

— Не буду я убегать.

— Чего? Ха! Это же Шишимора! Шпана! Он и ножом может полосануть. Не бойся! Проведу, никто не увидит.

— А завтра?

— Опять убежим.

— И так всё время?

— Да нет, почему? Потом кого-нибудь узнаешь, тебя узнают, слово скажут.

Коридор гудит от ребячьих голосов. При нашем приближении ученики замолкают и с интересом разглядывают меня.

— Они тут все друг друга знают, — продолжает убеждать Вовка. — Одного тронешь, сразу набегут. Я в пятом классе сильнее всех, а никому слова не скажи. Ну, я пошел!

Я с удивлением смотрю, как Вовка семенит по коридору, точно кого-то испугался, — быстрее, быстрее, от меня подальше. Может быть, он испугался этого пятиклассника, что идёт вразвалку навстречу? Пожалуй, его. Лобастому крепышу все уступают дорогу.

Пятиклассник подходит и презрительно оттопыривает нижнюю губу.

— Шишимора велел передать, что после уроков метелить будут.

— Что?

— Метелить.

— По-русски умеешь говорить?

— Бить будут!

— Это ещё посмотрим кто кого.

Больше ничего не остаётся делать, как, в свою очередь, запугивать.

Крепыш толкает локтем в мой живот.

— Дай пройти!

Его наглость и самоуверенность выводят меня из равновесия. Я никогда не бил никого слабее себя. Но тут… Размахиваюсь и даю леща зазнавшемуся пятикласснику.

И он сразу становится нормальным ребёнком. Отскакивает в сторону. Хлюпает носом. Глаза у него по-детски обижены и полны слёз.

— Сладил, да? Сладил, да? Братке скажу!

Коридор вздрагивает от смеха. Смеются все, и громче всех Вовка. Он дружески хлопает меня по спине, чего-то говорит, потом даёт пинка пятикласснику.

— Перестань! — останавливаю я Вовку. — Маленьких нельзя обижать!

Я говорю это серьёзно, но ребята начинают смеяться ещё громче. Даже жалко пятиклассника.

Звенит звонок. Коридор пустеет.

— Седьмой класс на первом этаже, — это говорит идущий за мной следом парнишка с жёлтыми, как пшено, веснушками. — Меня Сашкой зовут.