Внезапно, его охватило чувство яростного протеста: как такие события вообще могли произойти? И под действием энергетической волны его гнева, придавшей стенам комнаты цвет раскаленного утюга, снова включились и заработали приобретенные им навыки, заставляя предпринять дальнейшие активные действия.

Усилием воли он сконцентрировал свое сознание, сосредоточив взгляд на единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов он стал видеть только ее одну. Через эту точку, как через порог трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с возникновением прямого канала связи между сознанием и подсознанием. Взгляд оторвался от светящейся точки, и Хэл снова увидел всю комнату. Прежде свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.

Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они отвечают ему, а их образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые ими, были теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст, будь они сейчас рядом с ним. Этот в свое время кропотливо отрабатывавшийся прием предусматривался именно для таких моментов: Хэлу понадобится помощь, а их уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о помощи, а с упреков.

– Вы не имели права так поступать! – почти рыдая крикнул он. – Вы позволили им убить себя и бросили меня одного! Вы не должны были делать этого…

– Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. – В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.

– А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать! Я хотел, чтобы вы оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!

– Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, – хрипло сказал Малахия. – Мы говорили тебе, что нечто подобное может произойти, и учили тебя, как следует поступать.

Хэл ничего не ответил. Теперь, когда он дал волю своей скорби, она захватила его целиком.

– Я не знал… – Он зарыдал.

– Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться с болью, – вступил в разговор Авдий. – Ты не борись с ней. Прими ее. Считай, что тебя это не касается, и боль не причинит тебе вреда.

– Но это ведь касается меня… – Весь поглощенный своим горем, Хэл ритмично раскачивался, сидя на кровати.

– Авдий прав, Хэл, – мягко сказал Уолтер. – Мы научили тебя, и ты знаешь, что нужно сейчас делать.

– Вам все равно, всем вам… Вы не понимаете!

– Конечно же, мы понимаем, – продолжал Уолтер. – Мы были твоей единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно одиноким. Ты считаешь, что у тебя все отняли. Но это не так. У тебя по‑прежнему есть семья, огромная семья – все обитатели четырнадцати миров.

Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед – назад, вперед – назад.

– Но это действительно так. Сейчас ты думаешь, что никто не сможет заменить тебе тех, кого ты потерял. Но они появятся. Среди людей ты встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто полюбит. Я знаю, сейчас тебе трудно в это поверить, но так будет.

– А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, – неожиданно сказал Малахия. – И ты узнаешь это. Бывает, что в итоге приходится жертвовать любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.