– Тогда Ньютон, – сказал Авдий. – Пусть он скроется среди лабораторий и башен из слоновой кости.

– Нет, – возразил Малахия. – Все они там похожи на черепах и улиток. Чуть что, тут же прячутся в свои панцири и раковины и закрывают их за собой. Среди таких людей он будет ощущать себя настоящей белой вороной.

– А как насчет Сеты? – спросил Авдий.

– Ты что, спятил? Как раз там и собралось больше всего Иных, – проворчал Малахия. – Ведь Сета – средоточие банков, там сходятся пути межзвездной торговли. Все эти не имеющие узкой специализации миры, так же как Венера и Марс, стали теперь планетами, где все структуры общественного управления контролируются исключительно Иными. Один неверный шаг, и с нашим мальчиком будет покончено.

– Да, это верно, – медленно произнес Уолтер. – Ты сказал, Авдий, что все миры, кроме Дорсая, Экзотских и Квакерских миров, а также Земли, уже контролируются Иными. Но есть одно исключение. Планета, которая не может представлять для них интереса, потому Что там не существует подлинного общества, над которым они захотели бы властвовать. Это Коби.

– К шахтерам? – Хэл удивленно уставился на Уолтера. – Но ведь единственное, что я смогу там делать, – это работать в шахте.

– Да, – кивнул Уолтер.

Хэл продолжал с недоумением смотреть на наставника.

– Но… – Слова застряли у него в горле. Мара, Культис, Гармония и Ассоциация, а также Дорсай – вот те места, куда он жаждал отправиться. Любой из молодых миров был интересным, неизвестным местом. Но Коби…

– Это все равно что отправить меня в тюрьму! – наконец выдавил он из себя.

Малахия повернулся к экзоту.

– Я думаю, ты прав, Уолтер, – сказал он и перевел взгляд на Хэла. – Сколько тебе сейчас лет, мальчик? По‑моему, примерно через, месяц должно исполниться семнадцать, так?

– Через две недели, – уточнил Хэл. Его голос дрогнул от внезапно нахлынувших воспоминаний о том, как отмечались его дни рождения в прежние годы.

– Семнадцать… – задумчиво протянул Малахия, глядя на Уолтера и Авдия. – Три года в шахте, и ему будет почти двадцать…

– Три года! – В голосе Хэла прозвучало отчаяние.

– Да, три года, – мягко сказал Уолтер. – Там, среди безымянных и потерянных людей, ты сможешь сам стать безымянным и затеряться лучше, чем в любом другом мире. За три года о тебе совершенно забудут.

– И выйдешь оттуда другим человеком, – прибавил Авдий.

– Но я не хочу становиться другим!

– Ты должен им стать, – заявил Малахия категорическим тоном. – Если, конечно, намереваешься уцелеть.

– Но три года! – снова повторил Хэл. – Это же почти одна пятая всей прожитой мной жизни. Это вечность.

– Да, – подтвердил Уолтер, и Хэл отчаянно посмотрел на него. Уолтер, будучи самым добрым из его троих воспитателей, отличался тем, что никогда не менял однажды принятого решения. – И именно потому, Хэл, что пребывание в шахте покажется вечностью, оно пойдет тебе исключительно на пользу. При всем том, что мы старались делать для тебя, ты рос в уединении, изолированно от обычных людей.