Что ж! Уже хорошо! Теперь мы близки к разгадке. Сколько в Сен-Жюльене виноградников этого возраста?
Он снова умолк, поднял бокал и прижал его край к своей свисающей нижней губе. И тут я увидел, как выскочил язык, розовый и узкий, и кончик его погрузился в вино и медленно потянулся назад - отвратительное зрелище! Когда он поставил бокал, глаза его оставались закрытыми, лицо сосредоточенным, шевелились только губы, напоминавшие двух мокрых улиток.
- И опять то же самое! - воскликнул он. - На вкус ощущается танин, и на какое-то мгновение возникает впечатление, будто на языке появляется что-то вяжущее. Да-да, конечно! Теперь я понял! Это вино из одного из небольших виноградников вокруг Бейшевеля. Теперь я вспомнил. Район Бейшевель, река и небольшая бухточка, которая засорилась настолько, что суда, перевозившие вино, не могут ею больше пользоваться. Бейшевель… Может ли все-таки это быть Бейшевель? Пожалуй, нет. Вряд ли. Но где-то близко от него. Шато Талбо? Может, это Талбо? Да, вроде бы. Погодите минутку.
Он снова отпил вина, и краешком глаза я увидел, как Майк Скофилд, приоткрыв рот, наклоняется все ниже и ниже над столом и не сводит глаз с Ричарда Пратта.
- Нет, я был не прав. Это не Талбо. Талбо заявляет о себе сразу же. Если это вино урожая тысяча девятьсот тридцать четвертого года, а я думаю, что так оно и есть, тогда это не Талбо. Так-так. Дайте-ка подумать. Это не Бейшевель и не Талбо, и все же вино так близко и к тому и к другому, что виноградник, должно быть, расположен где-то между ними. Что же это может быть?
Он задумался, а мы не сводили с него глаз. Даже жена Майка теперь смотрела на него. Я слышал, как служанка поставила блюдо с овощами на буфет за моей спиной и сделала это очень осторожно, чтобы не нарушить тишину.
- Ага! - воскликнул он. - Понял! Да-да, понял!
Он в последний раз отпил вина. Затем, все еще держа бокал около рта, повернулся к Майку, медленно улыбнулся шелковистой улыбкой и сказал:
- Знаете, что это за вино? Оно из маленькой деревушки Бранэр-Дюкрю.
Майк сидел не шевелясь.
- Что же касается года, то год тысяча девятьсот тридцать четвертый.
Мы все посмотрели на Майка, ожидая, когда он повернет бутылку и покажет нам этикетку.
- Это ваш окончательный ответ? - спросил Майк.
- Да, думаю, что так.
- Так да или нет?
- Да.
- Как, вы сказали, оно называется?
- Шато Бранэр-Дюкрю. Замечательный маленький виноградник. Прекрасная старинная деревушка. Очень хорошо ее знаю. Не могу понять, как я сразу не догадался.
- Ну же, папа, - сказала девушка. - Поверни бутылку и посмотрим, что там на самом деле. Я хочу получить свои два дома.
- Минутку, - сказал Майк. - Одну минутку. - Он был совершенно сбит с толку и сидел неподвижно, с побледневшим лицом, будто силы покинули его.
- Майк! - громко произнесла его жена, сидевшая за другим концом стола. - Так в чем дело?
- Прошу тебя, Маргарет, не вмешивайся.
Ричард Пратт, улыбаясь, глядел на Майка, и глаза его сверкали. Майк ни на кого не смотрел.
- Папа! - в ужасе закричала девушка. - Папа, он ведь не отгадал, говори же правду!
- Не волнуйся, моя девочка, - сказал Майк. - Не нужно волноваться.
Думаю, скорее для того, чтобы отвязаться от своих близких, Майк повернулся к Ричарду Пратту и сказал:
- Послушайте, Ричард. Мне кажется, нам лучше выйти в соседнюю комнату и кое о чем поговорить.
- Мне больше не о чем говорить, - сказал Пратт. - Все, что я хочу, это увидеть этикетку на бутылке.
Он знал, что выиграл пари, и сидел с надменным видом победителя. Я понял, что он готов был пойти на все, если его победу попытаются оспорить. |