Ди снова засмеялась.

— А теперь что же получается? Оказывается, ты тоже боялась, что тебя не любят! Ты, их обожаемое дитя, с которого мама разве что пылинки не сдувала, считала себя нелюбимой дочерью!

Сьюзен подавленно молчала.

— Я понятия не имела, — пробормотала она

— Ну еще бы. — Ди пожала плечами. — Это не тема для веселой болтовни. «Как, сестричка, ты думаешь, что тебя не любят? Черт, у меня то же самое!» — Девушка немного помолчала. — В прошлом году я была у мамы. Мой врач сказал, что это мне поможет. Наверно, так оно и вышло. Я не изменила отношения к себе, зато перестала ненавидеть мать. — Сьюзен вся превратилась в слух, и Ди продолжала: — Рассказать тебе, что я от нее услышала? Она усадила меня перед собой, словно я все еще ребенок, и заявила: «Но, Ди, дорогая, мы не могли обращаться с тобой также, как со Сьюзен, потому что ты на нее совершенно не похожа. В детстве я старалась быть послушной дочерью, а твой отец — послушным сыном. Никто не спрашивал, кем мы хотим быть, — существовали определенные правила, которые мы должны были выполнять, и принципы, по которым нас воспитывали. Однако мы с отцом решили, что с нашими детьми все будет по-другому. Для нас ты и Сьюзен были самостоятельными личностями, каждая со своим характером и способностями, и мы старались их поддерживать и развивать, а не приспосабливать под собственные вкусы. Мы не требовали от тебя столько же, сколько от Сьюзен, потому что видели, что ты и так готова к жизни. А Сьюзен приходилось все время подталкивать и заставлять, потому что иначе она не смогла бы реализовать свой потенциал, и это сделало бы ее несчастной». Сьюзен снова всхлипнула.

— Она так сказала?

Ди кивнула.

— Не могу ручаться за каждое слово, но общий смысл был таков. Не обязательно быть журналисткой, чтобы запомнить подобный разговор.

— Господи, а я думала, она хочет навязать мне свои взгляды! — воскликнула Сьюзен. — Чтобы я прожила ее жизнь вместо нее.

— Кто знает? — вздохнула младшая сестра. — Я просто передала тебе мамину версию; но я ей верю, потому что видела ее глаза. Мама искренне считала, что ты должна стараться изо всех сил, чтобы не повторить ее ошибок и не остаться человеком с неудовлетворенными амбициями. Она хотела избавить тебя от этой участи.

Сьюзен плакала все сильнее, и на Ди это подействовало заразительно. Наконец старшая сестра повернулась и заключила ее в объятия. Ди ответила ей тем же.

Боже милостивый! — Дэвид скорчил шутливую гримасу. — Не забывайте, что вы в Англии. Здесь не принято бросаться друг другу на шею.

— Заткнись, — буркнула Сьюзен и, высвободив руку, привлекла к себе и Дэвида.

Дэвид не сопротивлялся. Минуту они сидели, сбившись в тесную кучку и не говоря ни слова; Сьюзен и Ди регулярно всхлипывали и обменивались счастливыми улыбками. Проходившая мимо стюардесса остановилась и спросила, все ли у них в порядке.

Дэвид отодвинулся от общей группы.

— Семейный праздник, — объяснил он, кивнув на залитых слезами девушек^ — У вас, случайно, нет шампанского?

— Да, сэр; сейчас принесу.

Стюардесса снова засеменила по узкому проходу.

— Я — пас. — Ди отпустила Сьюзен и схватилась за голову. — Так плохо мне было только после моего двадцать первого дня рождения. Отпразднуйте мое спасение вместо меня, ладно? А потом расскажете, что произошло, пока я витала в облаках. За последние дни я не помню абсолютно ниче… о Господи!

Сьюзен и Дэвид завертели головами, не понимая, что так испугало Ди. Она смотрела на свои неряшливые джинсы.