ушедшего в себя мальчишки. - УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА?

     В голове проносились пугающие картины:

      Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.

       Уильям нашел зажигалку и  спички,  хранящиеся  на  каминной  полке в

кружке "Тоби".

       Уильям добрался  до  кухни и  играет  с ножами  "Сабатье", которые я

подарил маме на Рождество.

      Уильям включил электрический чайник и пытается приготовить чай.

       Уильям  с  легкостью открутил  защитную  крышку  и горстями  глотает

парацетамол.

       Уильям  сумел выйти  из  дома  и  разгуливает  в  пижаме  по  улицам

Эшби-де-ла-Зух.

       Полицейские  водолазы  ныряют  в  муниципальное озеро  под  камерами

репортеров регионального телевидения.

     Сигнал в телефоне слабел. Я заорал:

     - УИЛЬЯМ, РАЗБУДИ ДЕДУШКУ!

     Сигнал  окончательно пропал, и я проклял тот спутник, который без толку

прошел над головой.

     После целых тридцати секунд бесплодного нажимания кнопок, я увидел, что

загорелся  красный  сигнал, означавший  "батарея  разряжена". Я  лихорадочно

огляделся  в поисках  телефона. Подбежала мама, вся в  пене  от возбуждения.

Следом за ней вышагивал Иван Брейтуэйт.

     - Как только Пан пообщается с публикой на улице, едем в "Красный лев"!

     Тут я сказал маме:

     - Ты должна вернуться, Уильям бродит по дому, а папа спит или мертв!

     - Это твой ребенок и твой отец, - весьма агрессивно ответила моя родная

мать. - Ты и иди домой. А я остаюсь праздновать.

     Велев  им  непрерывно звонить  домой, я бегом пересек зал и протиснулся

через  толпу  восторженных  сторонников  лейбористов,  которые  собрались на

тротуаре  и  мостовой.  Все  глаза  были  устремлены вверх  к  балкону,  где

ожидалась   Пандора,   которая   подобно   Эвите    явится   перед   пеонами

Эшби-де-ла-Зух.

     Я  медленно  вел  машину через  толпу  со  скоростью пять миль  в  час,

расталкивая людей.  Впереди появилось еще одно препятствие. У бордюра  стоял

абсурдно  длинный  лимузин.  Шофер в  серой форме  и  фуражке  ходил  вокруг

нелепого серебристого автомобиля и  методично открывал все шесть дверец.  Из

машины вылез  Барри  Кент в  алом  кожаном  пиджаке и  темных очках. За  ним

показались  Эдна, мать Кента, два его братца-люмпена и  три сестры-люмпенши.

Вся компания  неловко  перегородила  тротуар.  Эдна  высвободила  платье  из

расщелины своих огромных ягодиц.

     Два расплывшихся в улыбках полицейских  препроводили Кента и его  свиту

через  толпу.  Он увидел,  что  я что-то  кричу  через  ветровое  стекло,  и

остановился.