красивой   голубой   блузке   и   короткой   юбке,   и   Дана   была   удивлена,   что   учителя   не

отчитали ее за такую длину. Колготки тоже было странно видеть в школе. И красивые

туфли. На ее шее был необычный кулон – черный диск из оникса, окруженный завитками

золота в виде огоньков, это было похоже на солнечное затмение. И хотя Дана никогда не

видела такое украшение, было в нем что–то удивительно знакомое.

Дана отвернулась и начала застегивать форму на пуговицы. Тишина в раздевалке

давила, казалось, ее нужно чем–то заполнить. Дана не умела болтать, она могла лишь

спросить о погоде. Но сегодня все было иначе, и Дана ухватилась за большую тему.

– Как жаль, что такое случилось с Мейси, да?

Шум в шкафчике затих.

– Мейси? А что? Что с ней случилось?

– О… ты не слышала? – она оглянулась через плечо, но девушка все еще рылась в

шкафчике.

– Нет. Что случилось?

– Авария, – сказала Дана, – и она погибла.

– Авария? – сказала девушка.

– Так говорят. Она врезалась в дерево после вечеринки. Так печально. Ты ее знала?

Девушка вытащила руку из шкафчика  и стояла, опустив руки по бокам, склонив

голову, ее плечи сжались.

– Так умерла Мейси? – спросила она, не разворачиваясь.

– Так они говорят.

– Кто?

– Что? – спросила Дана.

– Кто говорит, что это произошло?

– Не знаю… Все, наверное. Это по всей школе.

Она   видела,   как   плечи   девушки   задрожали,   еще   до   того,   как   услышала   всхлип.

Девушка сжала кулаки и согнулась, словно ее ударили в живот эти новости.

– Мне очень жаль, – сказала Дана. – Ты с ней дружила?

Всхлипы было ужасно слушать. Они были громкими, сломленными. Дана шагнула к

ней, потянулась и почти коснулась, но замерла. Мелисса знала бы, что сказать, но не она.

Она могла лишь повторять: «Мне жаль». Снова и снова.

Через миг грудь Даны пронзила боль в сердце. Она была обжигающей, но, как только

Дана коснулась места, боль угасла. Девушка развернулась и закричала.

Этот был самый громкий звук из всех, что Дана слышала. Он заполнил комнату и

ударил по ней волной, отогнал ее к своему ряду шкафчиков. Она врезалась в холодный

металл, зажимая руками уши.

И застыла.

Девушка   стояла   перед   ней,   уже   не   горбясь,   подняла   голову,   раскинула   руки,

растопырив пальцы. Ее глаза были такими большими, что вокруг карей радужки было

видно белки. Ее густые волосы развевались, отчасти закрывая ее лицо, словно в комнате

был ветер, чего точно не наблюдалось.

Дана   не   могла   двигаться.   Она   могла   лишь   смотреть,   раскрыв   рот,   с   такими   же

большими глазами, как у девочки.

Она видела бледное лицо, бледную кожу, но теперь это все менялось.

Блузка девушки была изорвана. Как и юбка. Ее колготки  были в дырах, дорогие

туфли были в грязи  и ободраны, кулон пропал,  на шее остался  красный след, словно

цепочку сорвали силой. Девушка истекала кровью.

Началась с одной капли, которая вытекла из–под темных спутанных волос на лоб, а

потом добралась до брови.