легко. Это он… обещал. Никакой… зависимости… кайфа… ничего незаконного… только

появление видений…

И тогда Дана все поняла. Она смотрела на него, а кусочки головоломки разбирались

из   неправильной   формы   и   вставали   на   место   с   жестокой   четкостью.   Она   медленно

повернулась к Коринде. Высокая женщина опустила диджериду.

– Благовония…? – прошептала Дана.

Коринда жевала губу мгновение с тревожным видом, казалось, она хотела убежать.

– Это должно было помогать выявлению психических способностей, – сказала она.

– О боже, – выдохнула Дана. – Не чай. Я дышала им, как только начала ходить на

йогу, да? Неделями. Вы неделями накачивали меня этим. Зачем вы это сделали?

– Не она, – сказал голос.– И благовония были только для особых учеников.

Дана развернулась. Мужчина медленно шел к ним из задней части магазине. Он был

в свободных черных штанах и синей велюровой рубашке, расшитой орбитами планет и

солнцами. Он склонился и поднял нож Анджело.

– Хороший клинок, – он отбросил нож в сторону и вытащил другой из–под рубашки.

– Но я предпочитаю свой, – сказал Луч.

И мир, висящий на последней раскачивающейся петле, сорвался и упал.

Дана в ужасе смотрела.

Коринда зажала ладонью рот, словно пыталась сдержать крик, который разорвал бы

ее на части. Анджело на полу пытался встать, его тело содрогалось, но он рухнул и замер,

руки и ноги были широко раскинуты.

Луч стоял на краю теней и смотрел то на одну, то на другую, а потом опять на Дану.

– Теперь, девочка моя, ты понимаешь?

Дана молчала.

– Дана, ты готова помочь мне очистить этот мир от греха и слабости, от зла?

Ее губы двигались, Дана слышала, как повторяет его слова:

– Очистить? Как?

– Кровью, конечно, – сказал Луч, делая небольшие шаги вперед. – Всегда так. Кровь

– это жизнь. Нет, уточню: кровь – путь к жизни. Все мы родились в крови, так ведь? В

крови и боли, крича, когда попали в этот мир. Это так же. Красная эра близко, и мы

пожертвуем несколькими и приблизим ее. Мы будем повитухами при рождении лучшего

мира.

– Вы… вы…

– Ты ищешь слово «пророк», – сказал он. – А каждый пророк безумен по меркам

обычного мира, ведь они видят другой мир за тем, что видят овцы. Тысячи лет люди, как

мы   –   да,   мы   –   подвергались   нападкам,   арестам,   сжиганиям   и   распятиям,   потому   что

видели мир шире, чем остальное стадо людей. В каждой эпохе пророка, предвещающего

лучший мир, убивали. Его кровь лилась в жертву глупости и страху, замкнутости разумов.

Ты веришь в Христа, а его били и пригвоздили к дереву за слова о лучшем мире. Было

много и других. Но все закончится здесь, со мной, с нами, этой ночью.

– Нет, – сказала Дана, но его слова почти очаровали ее. Луч говорил мягко, тихо, без

истерики или нажима. Он говорил спокойно, словно они делили это место и эту судьбу.

Дана не могла отогнать его слова.

–   Не   слушай   его,   Дана,   –   предупредила   Коринда,   но   ее   голос   звучал   издалека.