Кэн неожиданно растерялся. Не то чтобы он действительно утратил ориентацию в этом сравнительно небольшом замкнутом пространстве. Нет. Просто на мгновение страх - чисто детский страх, пришедший откуда-то из детства, вдруг посетил его. Тот страх, который охватывает душу мальчишки, забравшегося в заброшенный дом. Может быть, просто на мгновение уменьшилось ускорение, с которым шла к точке перехода «Саратога»... А может, просто будущее отбросило в его душу одну из множества своих теней...

    Двигаясь вдоль больших и малых контейнеров - как правило, стереотипных и безликих «грузовых оболочек» принятых в «Уставе дальних космических перевозок» стандартов, - Кэн не забывал посматривать на показания индикатора радиометра. Другая часть его весьма специфически устроенного мозга неустанно фиксировала «перспективные» - небольшие, с высокой степенью защиты - контейнеры. В таких, как правило, таскали через галактику что-либо путное. Правда, иногда совершенно бесполезное для посторонних.

    Скорее всего, большинство «грузовых оболочек», влекомых «Саратогой» сквозь бездны Космоса, содержало в себе барахлишко смены исследователей, направляюшихся к Чуру. С ними «старина Лесли» уже тоже перезнакомился и хорошо представлял себе, что груз их - научное оборудование и расходные материалы к нему - всего лишь бесполезный и практически нереализуемый в этой части Мироздания хлам, с которым, попади он ему в руки, пришлось бы лишь мучиться, словно вору с писаной торбой.

    Чтобы добраться до заветных шести контейнеров «страхового агента», а они помещались в отдельном, маленьком подотсеке почти с пассажирский бокс размером, Кэну пришлось вскрыть еще одну, гильотинную, дверь. Размещены контейнеры были в нем на редкость нерационально - словно расставлены для обозрения вдоль стен. Кэну это что-то напомнило. Что-то неприятное. Но что?

    Вообще, странные предчувствия донимали его в этот раз. Возможно, сказывалось последействие трех подпространственных переходов, пережитых им в этом рейсе.

    «Начинаю стареть», - констатировал он, извлекая набор отлично сработанных отмычек. Чтобы успокоить нервы, он принялся насвистывать нечто бодрое и меланхоличное одновременно - из репертуара обожаемой им французской эстрады двадцатого века.

    Дело шло споро и быстро. «Я еще покажу класс Шишелу», - не без гордости подумал Кэн, поднимая металлопластиковую крышку первого из вскрытых контейнеров.

    «Странно, - подумал он, рассматривая в свете фонарика устройство нехитрого замка и продолжая беспечно насвистывать. - Это-то зачем? Вот эта вот ручка. Чтобы открывать этот гроб изнутри?»

    Он перевел луч света на содержимое контейнера. И сразу перестал свистеть.

    «Гос-с-споди! - с чувством глубокого отвращения произнес он. - Да это и впрямь гроб! Боже, какой прокол!»

    Это действительно был гроб.

    Точнее, его «грузовой оболочкой».

    В собственно гробу, выстланном черным бархатом, сложив руки на груди, покоился соответствующим образом обряженный и бледный, как полотно, детина. Рожа его - и без того отменно гнусная - в зеленоватом свете фонарика выглядела просто ужасно. Глаза мертвеца были плотно закрыты.

    Кэн отступил на шаг назад. И споткнулся о другой контейнер. Чертыхаясь и ощупывая свежеобретенную шишку на затылке, он поднялся на ноги и, постояв несколько минут в озадаченной позе, без особого энтузиазма принялся колупать второй контейнер - тот, что столь оплошно подвернулся ему под ноги.