— А мы их вразумим, — усмехнулся адмирал и резко скомандовал: — К бою — товсь!

Форты Кронштадта ясно вырисовывались в морозном воздухе, над чёрной рябью вод Финского залива, уже подмерзавших у берегов.

— По местам стоять — к бою!

— Есть готовность!

Башенный старшина Елманов, затыкая уши ватой, плюхнулся на пружинное кресло. Из глубокого колодца подбашенного отделения накатывали запахи порохов и смазки.

— Подавай!

Под глухой вой моторов из погребов подали фугасные снаряды в красных шапочках взрывателей — огроменные, длинные, почти что в рост человеческий.

— Заряжай! — крикнул лейтенант, скорчившийся у прицелов, под броневой «грушей» башенного купола.

Раскрылись казённики, вобрали в себя убийственный груз, доданный прибойниками.

— Клади! Заряды… подавай!

— Заряды поданы.

Картузы с порохом, похожие на тугие мешки с печатями Охтинского завода, сунулись в очередь за снарядами.

— Клади! Закрой!

Затворы закупорили орудия.

— 1-я носовая башня к открытию огня готова.

— От башни прочь! Башня вправо!

— Целик двадцать влево! Упреждение… Поправки…

Замычал ревун.

— Отскочи! Залп!

Сотряслась башня, сотрясся весь мир, заключённый в броневую коробочку линейного корабля. Замковые комендоры отдёрнули замки, напуская жаркой пироксилиновой гари из двенадцатидюймовых зияний. Старшина включил пневматику продувания, и воздух со злобным шипением устремился в каналы стволов.

— Накрытие! — заорал лейтенант.

Бесовски хохоча, старшина шлёпнул новичка-комендора, очумело крутившего головой.

— Носовой плутонг! — зазвучало в наушниках с металлическим призвуком. — Ускорьте стрельбу.

— Подавай! — крикнул лейтенант…

…Форт «Красная Горка» стоит в красивой местности — на высоком береговом мысу, вокруг густой сосновый лес. Грозные батареи крепости расположены уступами — восемь одиннадцатидюймовых гаубиц, восемь десятидюймовок системы «Бринка», восемь двенадцатидюймовок, скорострельные «Канэ» калибром шесть дюймов. Батареи и казематы соединены переходами-потернами, а вокруг подземные погреба, галереи, КП…

В день мятежа комендант форта поручик Неклюдов выпил полста грамм коньяка для храбрости — и начал действовать. Ординарец его Урбанс доложил, что комиссар Юклявский решил на вчерашнем совещании арестовать Неклюдова. И поручик сработал на опережение — сам приказал арестовать комиссара, заявившегося в форт на предмет проверки «преданности революции». И дело пошло.

В центропост наводки то и дело поступали звонки:

— Форт «Серая Лошадь» с нами!

— Форт «Обручев» перешёл на нашу сторону!

— Форт «Ино»…

— Форт «Риф»…

Неклюдов счастливо рассмеялся, расправил плечи в мундирчике, лишённом погон. Ничего, это ненадолго! Нацепим! Нашьём! Надежда в поручике понемногу вырастала в веру.

Помощник коменданта Лащилин заглянул, отдавая честь, — не потому, что чтил устав, а из удовольствия, ведь при большевиках козырять было моветон…

— Николя! — крикнул он. — «Аврора» показалась большевистская!

— Чего она тут делает? — удивился Урбанс. — Со своими-то шестью дюймами?

— Так ей и надо! — бодро откликнулся комендант и скомандовал: — Батареи, к бою! Орудия провернуть, дистанцию взять, боевые телефоны включить!

Тяжело заворочались орудия.