«Летуны» с аэропланов сбрасывали бумажные ленты красного цвета с грузом, корректируя огонь. Смещаясь, грохот разрывов то приближался, то отдалялся. А потом на той высоте, на какой обычно волокутся тучи, показались «Ильюшки». «Обутые» в поплавки — по два на переднее шасси и по одному на хвост — тяжёлые бомбардировщики с гулом прошли над частями Северо-Западной армии, заходя на цель.

Празднично-жёлтые, как осенние листья, «Муромцы» летели уступом. Когда их тени, скользящие по земле, перемахнули высоты, вниз посыпались бомбы. Застрочили пулемёты, протягивая к поверхности очереди трассирующими, недавним изобретением дьявольски смекалистых оружейников. Красные, жёлтые, зелёные пунктиры мгновенными росчерками подписывали свидетельства о смерти.

— Они ночью бьют красиво, — проговорил Варнава и спохватился, прикусил язык.

— Красиво, — усмехнулся Родзянко. — Ваш выход, капитан! Вперёд, а мы за вами.

— Есть!

Вскорости не шибко мощные, но огромные танки задрожали, зарычали, лязгнули гусеницами внатяг — и поползли в атаку. Пулковские высоты курились дымами, как склоны Этны.

— Господа офицеры! — возвысил голос генерал. — С Богом, в атаку!

Приказ главнокомандующего разошёлся побатальонно, поротно, и вот сдвинулся военный люд, рассыпался в цепи, перешёл в наступление. Солдаты и офицеры не бежали с криками «ура» — они бодро шагали, держась за танками, ибо обогнать эти медлительные, упорные чудовища было нетрудно. «Марки V» и «Рено», ощетинясь пушками и пулемётами, пёрли вперёд, тяжко качаясь на ухабах, лязгая и позванивая гусеницами.

Ординарцы подвели Родзянко коня, и главком бодро потрусил за своей армией. Склон, заросший ёлками, одолели без помех, а вот и перевал.

Наскоро отрытые окопы пустовали, лишь кое-где в траншеях лежали трупы убитых. Красные отступили. Красные бежали… Ан нет, не перевелись герои у «трудового народа»!

Трое матросов, скинув бушлаты, вышли из блиндажа. Метя широченными клёшами, в тельняшках и лихо заломленных бескозырках, они пели «Интернационал», а в руках несли ручные гранаты, зажав ручки между пальцев, как горлышки бутылок.

— Бей контру! — донёсся до генерала крик, и матросы принялись метать гранаты под ближний танк — это был громадный «Марк VI».

— Какое великолепное презрение к смерти! — восхитился Родзянко и тут же понял, что ошибается: матросы были мертвецки пьяны.

Разорвалась граната, подсекая осколками самого клёшника. Коротко ударил танковый «гочкис», шпигуя краснофлотцев горячим металлом. Ещё секунда — и «Марк» наехал на блиндаж, раздавливая, выворачивая брёвна в два наката.

— На Петроград! — закричал генерал, привставая в стременах, и тысячи солдат впереди и позади него откликнулись торжествующим рёвом: «Ур-ра-а!..»

…Кирилл Авинов запыхался, бегая от завода к пристани и обратно. Ночью в гавани, где ранее строились миноносцы серии «Новик», всплыла английская подлодка, приняв на борт агентов Сиднея Рейли. С картами и прочими совсекретными документами они должны были убедить контр-адмирала Коуэна высадить десант прямо на Путиловской верфи. Тем более что нынче не в меру осторожным англичанам бояться было нечего — огонь с кораблей ДОТ, скопившихся на рейде Кронштадта, был подавлен, а форты на берегах Финского залива перешли на сторону Белой армии.

— Кажись, дожимаем, ваше-блародие! — ухмыльнулся Кузьмич.