Планш кивнул. Они ступили на движущуюся дорожку, миновали с ее помощью три километра причалов, где стояли другие звездолеты. Большая часть их была имперского класса и принадлежала дворцовым вельможам. Остальные были собственностью торговцев, имевших правительственные лицензии. К ним принадлежала и Тритч.

– Я отказалась от четырех просьб слетать туда и спасти родственников тренторианцев.

– И правильно сделали, – похвалил ее Планш. – На сегодняшний день ваша работа – это я, а не они.

– Не много ли вы на себя берете? – фыркнула Тритч. – Или мне стоит спросить: вы что, такая влиятельная особа?

– Абсолютно не влиятельная. Я просто делаю то, что мне говорят, и не обсуждаю приказы.

Тритч изобразила вежливое сомнение. Как только они добрались до причала, она обогнала Планша и распорядилась, чтобы открыли грузовой люк звездолета. На вид корабль был чистенький, ему было не более двухсот лет, он был оборудован саморемонтирующимися двигателями, но кто знал – в порядке ли устройства для саморемонта? Сейчас люди питали слишком безоглядное доверие к технике – отчасти потому, что больше им просто ничего не оставалось.

Планшу бросилось в глаза название корабля – «Цветок Зла».

– Когда мы стартуем?

– Сейчас, – ответил Планш.

– Знаете, – прищурилась Тритч, – мне, кажется, знакомо ваше имя. Вы не гуйленец случаем?

– Я? – Планш покачал головой, рассмеялся и вошел в напоминающий пещеру, почти пустой грузовой отсек. – Я для гуйленца ростом не вышел, Тритч. Но мои сородичи были основателями первой колонии на вашей планете тысячу лет назад.

– Тогда все ясно! – кивнула Тритч и изобразила новый жест, который, как надеялся Планш, означал радость, испытанную Тритч из‑за того, что между ней и Планшем наметилась некая, хотя бы историческая связь. Гуйленцы отличались пристрастием к клановости, обожали углубляться в историю и генеалогию. – Я польщена тем, что вы – на борту моего судна. Чем предпочитаете отравиться, Планш? – Она широким жестом обвела ящики с экзотическими напитками, стоявшие в углу отсека и закрепленные силовым полем.

– В данный момент – ничем, – отказался Планш, но с пристрастием вгляделся в наклейки на ящиках. Внезапно он остановился, заметив на десяти ящиках этикетку, из‑за которой сердце его учащенно забилось. – Будь я проклят, – выругался он. – Это уж не триллианская ли «вода жизни»?

– Две сотни бутылок, – отозвалась Тритч. – После того как мы покончим с делом, можете взять в подарок парочку.

– Вы несказанно щедры, Тритч.

– Щедрее, чем вы думаете, Планш, – подмигнула ему хозяйка корабля.

Планш галантно склонил голову. Он давно забыл, какими открытыми и ребячливыми порой бывают гуйленцы, как забыл и многие используемые ими жесты. Однако, при всем при том, гуйленцы по праву числились в рядах самых ловких торговцев Галактики.

Крышка люка закрылась. Тритч провела Планша в отсек, где располагались двигатели – самая интимная часть ее корабля.

Глава 10

Под куполами начало смеркаться. За окнами кабинета Чена стемнело. Чен уселся в свое любимое кресло и набрал на клавиатуре компьютера код службы новостей Имперской Библиотеки – самой лучшей и самой полной информационной системы в Галактике. Кабинет заполнился голографическими изображениями и сообщениями. Все они касались сароссанской катастрофы и исчезновения «Копья Славы». О корабле по‑прежнему ничего не было известно, да и вряд ли могли появиться какие‑то вести.