Планш заглянул в темную кают‑компанию, включил фонарь, поводил его лучом по переборкам и мебели, но никого не обнаружил.

– Нейтрино в больших количествах – это те частицы, которые разрывают внешнюю оболочку сверхновых, – сурово проговорил он. – При таких обстоятельствах и в таких количествах они способны производить с материей странные и смертельно опасные фокусы, а особенно – с организмом человека. Принюхайтесь.

– Чувствую трупный запах – там, позади, – сказала Тритч.

– Нет. Вы здесь принюхайтесь. Что чувствуете? Тритч отняла платок от носа и втянула ноздрями воздух.

– Пахнет горелым. Но не горелой плотью.

– Верно, – кивнул Планш. – Запах очень необычный, я такой только раз прежде чувствовал: в корабле, попавшем в поток нейтрино, но тогда это не было связано со взрывом сверхновой. Поток шел от планеты, которая распалась на части, а ее осколки угодили в транзитный туннель. Катастрофа произошла тридцать лет назад на одной из пересадочных станций. Корабль попал в струю преобразованной материи. Я участвовал в его обследовании в составе спасательной команды. Там погибли все. На корабле пахло гарью – точно так же, как здесь. Обгорелым металлом.

– Приятная работенка, ничего не скажешь, – буркнула Тритч и снова прикрыла нос платком.

Люк, ведущий в командный отсек, был открыт. Планш поднял руку, дав Тритч знак подождать. Она и не подумала возразить. Мостик освещал только свет звезд, проникавший в открытые иллюминаторы. Планш включил фонарь, провел его лучом по переборкам, креслу капитана, дисплеям навигационных приборов. Приборы не работали. Корабль был мертв.

– Скоро у нас закончится воздух, – сказал Планш. – Уводите своих людей.

– Я уже велела им уходить, – отозвалась Тритч. – Не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем нужно. Мы ничего не добьемся, если корабль не удастся оживить.

– Нет, – ответил Планш.

На мостике было пусто и довольно холодно. С губ Планша при дыхании слетали облачка пара. Он немного продвинулся вперед, пошарил в воздухе рукой, нащупал скобы, ухватился за них и, развернувшись, направил луч фонаря в противоположный угол. Там он увидел фигуру человека, свернувшегося калачиком.

Планш двинулся к нему и в конце концов повис в метре от пострадавшего. То, о чем ему говорили, оказалось правдой. Человек был жив. Он повернул голову, и Планш узнал советника Лодовика Трему. Но о том, что тот наверняка жив, Планшу сказал не Председатель Комитета Общественного Спасения Линь Чен.

Когда они с Тритч заметили звездолет, беспомощно дрейфующий в глубоком космосе, первым делом Планш связался с Ченом, а потом – с другим человеком, который заплатил ему еще более щедро, нежели Чен, – с высоким мужчиной, у которого было много обличий и много имен и который так часто пользовался услугами Планша в прошлом.

Этот человек никогда не ошибался, не ошибся и на этот раз. «Все остальные могли погибнуть, но не он. И его ни в коем случае нельзя везти к Чену. Нужно сообщить, что он тоже погиб». Так он сказал.

Лодовик Трема медленно, вяло подмигнул Планшу. Тот прижал пальцы к губам и прошептал:

– Вы как бы мертвы, сэр. Не двигайтесь, не произносите ни звука.

Затем он произнес пароль – сочетание цифр и слов, которое просил запомнить многоликий человек. Тритч наблюдала за Планшем с порога.

– Что вы там нашли?

– Того человека, которого искал, – откликнулся Планш. – Видимо, он прожил чуть дольше остальных, разместил их в кубрике, а сам пришел сюда и здесь умер.

Когда Планш выносил Лодовика, Тритч попыталась отшатнуться, но не сразу нашла опору.