Краем глаза он заметил, как Никита поднял вверх большой палец и одобрительно закивал головой, словно говоря: вот это я понимаю, давно надо было так познакомиться.

Как положено по инструкции, Роман провел ладонями по спине, ногам и рукам девушки — быстро, формально. Затем медленно, чуть нажимая, провел тыльной стороной ладони — сначала по груди, затем, еще медленнее, под ней. Под эластичной материей формы отчетливо прощупывалась не упругая мягкость тела, а текучая мягкость воды.

Роман задержал руки под грудью, большими пальцами нащупал края жестких полос, герметично закрывающих каждый пластиковый пакетик, уложенный в чашечки бюстгальтера. Миллиграмм двести в каждом, не меньше.

Девушка стояла с безучастно опущенной головой и разведенными в сторону руками; она знала, что ждёт её за вынос воды. На миг Роман почувствовал себя почти палачом. Девушка медленно подняла взгляд на охранника. Несколько долгих секунд тот смотрел прямо в прозрачные серые глаза; все звуки проходной стихли, только оглушающе громко, отдаваясь частыми толчками в его пальцах, билось ее сердце…

Наконец, Роман убрал руки с груди девушки и тихо произнес, отворачиваясь:

— Свободны.

Пол вагона метро монотонно покачивался; мутное стекло отражало отмеченные одинаковой печатью усталости и оттого похожие друг на друга лица пассажиров. После двенадцатичасовой смены в раскаленной проходной "опреснителя" прохлада подземки казалась райским блаженством.

Десятилитровая канистра с питьевой водой приятно оттягивала руку. В который уже раз Роман подумал о том, что бы он делал, не получай он так прилично в гидрохране — ведь только на положенную норму в три литра протянуть сложно. Собственно, Роман вообще с трудом представлял себе, как выкручиваются на трех литрах те же рабочие "опреснителя", с их более чем скромными зарплатами.

Хотя — чего тут представлять, выкручиваются. И тот мужик, которого он сегодня подстрелил. И та девушка, которую он должен был бы сегодня задержать, но почему-то отпустил… Почему? Пожалел? Тогда всех жалеть надо. У одних — маленькие дети, у других — старики-родители, у третьих — родня из ближней заграницы, без гражданства и, следовательно, без права на воду… Только вот если разрешить каждому взять чуть больше положенного, скоро, совсем скоро воды не останется вообще…

Кто-то из пассажиров прибавил громкость, и с экранов в голове и хвосте вагона раздался четкий голос диктора, читающего новости:

— Продолжается бурение Поволжской сверхглубокой скважины. На сегодняшний день отметка составляет десять тысяч семьсот метров. Представители Гидразведки отказываются от комментариев. Из неофициальных источников стало известно, что до сих пор структура извлеченной породы не дает надежды на то, что в районе бурения будут найдены артезианские воды… Сегодня вновь произошло вооруженное столкновения на финско-карельской границе. Число жертв уточняется. На охрану Ладожского озера, одного из последних невысохших пресноводных озер Европы, было направлено семь подразделений гидрохраны, а также четыре батальона сухопутных войск, включая один танковый и один мотострелковый. В Архангельской, Ленинградкой и Вологодской областях уже появились первые беженцы из Карелии. Напоминаем, что в соответствии с положением Женевского договора о водных ресурсах, нарушение международных соглашений о водоразделе дает пострадавшему государству право применять для защиты военную силу…

Стоявший справа мужик процедил сквозь зубы ругательство.

— Вот только очередной войны нам не хватало, — подхватила сидевшая на скамье пенсионерка, прижимая к себе драгоценный бидон с водой.

Ее справедливое замечание не вызвало отклика среди пассажиров, они продолжали безучастно пялиться в никуда.