Разучив блюзовый квадрат, Борис презентовал приятелям новый опус: «Хочу я всех мочалок застебать, нажав ногой своей на мощный фуз, / И я пою крутую песнь свою – “Мочалкин блюз”».

Спустя много лет, отвечая на мой вопрос о судьбе этой композиции, Гребенщиков признался, что в 1973 году никто из его друзей не понимал, «для чего такой бред, как “Мочалкин блюз”, был написан». Возможно, что в тот момент Борисом двигала сильная жажда признания и самовыражения. Но так ли это важно, когда под простенькую гармонию его светлый голос прямо таки возносился над городом, где никто толком не умел ни медитировать, ни работать. Господи, спаси и помилуй…

«Время от времени на Боба накатывало, – вспоминал впоследствии Джордж. – Так бывает с любым сочиняющим человеком. И тогда он хватал ручку и начинал что то записывать. Происходило это где угодно: в метро, на Невском проспекте, в саду или на лестнице. Боб останавливался, садился – и писал. Всё правильно, так и следует поступать. Ведь когда тебя зовёт к себе муза, ты не имеешь права не взять её до конца».

Как то на одном из собраний «КЛМ» Боб покаялся товарищам, что у него есть рок группа. Прервав многомесячную завесу молчания, он исполнил под гитару I Don’t Know How to Love Him из рок оперы Jesus Christ Superstar. Несложно представить, что удивлению Марата, Тани и Андрея не было предела. Они засыпали Гребенщикова вопросами, и Борису пришлось рассказать про репетиции в Зеленогорске. Студенты тут же захотели познакомиться с группой поближе – таким парадоксальным образом в марте 1973 года у «Клуба Любителей Музыки» родилась идея о проведении первого концерта «Аквариума».

«Неуёмные Таня и Боря решили организовать поездку в Зеленогорск за счёт государства, – описывал событие Марат. – Всё было изящно оформлено как “поход по местам боевой славы”, и мы отправились в путь.

Вот там то я и увидел “Аквариум” на сцене. Честно говоря, особого впечатления они не произвели – аппаратура барахлила, колонки хрипели, да и репертуар был так себе. Музыка порой выглядела мерзкой, но особенно тупо звучала песня “В храме Раджи Вишну”.

Чисто визуально хорошо смотрелись Боб и органист Вадик Васильев, а также Джордж с его невероятно волосатой ногой на педали барабана.  Возможно, я в тот вечер был не очень объективен, поскольку осушил несколько банок из под сметаны с разнообразным алкоголем».

Нужно отметить, что опасность стать знаменитыми «Аквариуму» не грозила. Из моих бесед с музыкантами стало понятно, почему данное мероприятие не оказалось звёздной вехой в истории группы. К примеру, Джордж не без труда вспомнил, что концерт был «коротким и хаотичным». Правда, Гребенщиков уже тогда пытался играть на гитаре напильником, создавая иллюзию приобщения к традициям шумового авангарда.

«Боб, зная мою неопытность как басиста, приглушил громкость динамика, и поэтому друзья говорили, что меня не было слышно, – рассказывал Саша Цацаниди. – Любопытно, что после концерта все зрители записывали мнения в специальную тетрадочку, заранее приготовленную Гребенщиковым. Больше всего мне запомнился безжалостный диагноз: “Перестаньте петь всякую ерунду на русском! Не валяйте дурака и пойте известные вещи по английски!”»

ПЕСНИ В ПУСТОТУ

«Один аккорд – это в самый раз. Два аккорда – это уже на грани. А три – это уже прямо джаз какой то».

Лу Рид

Вначале семидесятых большинство ровесников Боба и Джорджа в «национальную поэтическую рок идею» категорически не верило. Поэтому после фиаско в Зеленогорске Гребенщиков решил выступить самостоятельно, с репертуаром на английском языке.