«В подобном общении и была вполне законченная гармония, – утверждал Джордж. – Золотое сечение жизни в начале семидесятых. Иначе и не скажешь».

Осенью приятели решили посетить концерт группы «Санкт Петербург» – одной из первых рок команд, исполнявших песни на родном языке. Как и у большинства местных самодеятельных групп, «игравших Deep Purple круче самих Deep Purple», у «Санкт Петербурга» не было магнитофонных записей. Но по Ленинграду активно расползались слухи об их зубодробительных концертах, и этот факт будоражил воображение студентов.

Когда спустя много лет я впервые встретился с лидером «Санкт Петербурга» Володей Рекшаном, он был колюч и немного агрессивен. Как и всякий потомственный ленинградец, Владимир Ольгердович слегка недолюбливал москвичей, но на мои вопросы отвечал чётко и обстоятельно:

«Наш стиль – агрессивно хаосный и до конца не прочерченный ритм энд блюз – был ориентирован на The Rolling Stones – в рамках тех инструментов и того звучания, которые у нас присутствовали. Часть песенного материала сочинялась мной, часть – барабанщиком Колей Корзининым, который в силу своей антропологии ориентировался на красивые баллады. А когда группа распалась, я остался со своим энергетическим хаосом, а Коля – со своей мелодической задушевностью».

Как бы там ни было, овеянный мифами «Санкт Петербург» ассоциировался у Джорджа и Боба с тем светом в конце туннеля, в направлении которого им и нужно двигаться. Дело оставалось за малым – прорваться на концерт команды Рекшана, который должен был состояться на химфаке ЛГУ.

«Значимым элементом любого концерта являлась проходка, – вспоминал Джордж. – На химфаке мы растерянно торчали во дворе, даже не представляя, как попасть внутрь. К счастью, увидели знакомых, которые повели нас в тёмные закоулки питерских дворов. Подошли к чёрному входу, вышибли какие то стёкла, ввалились в зал и увидели, как группа “Санкт Петербург” заканчивала настройку».

В актовый зал, пахнущий влажной половой тряпкой, народу набивалось всё больше, и вскоре зрителям стало нечем дышать. К счастью, Цацаниди встретил приятелей по химфаку, которые нагло курили у приоткрытого окна и с нетерпением ожидали начала мероприятия.

«Настройка продолжалась ещё минут двадцать, – рассказывал Джордж. – Потом к микрофону подошёл хмурый Рекшан и будничным голосом сообщил: “Сегодня наш последний концерт в данном составе… Поскольку барабанщик Коля Корзинин уходит служить в ряды Советской Армии”».

Группа начала выступление с программной композиции «Санкт Петербург». И когда к сиплому вокалу Рекшана подключилась ритм секция, её громоподобный звук просто пришиб друзей к паркету. А вскоре сквозь гул барабанов Корзинина, скрипку Никиты Зайцева и скрежет гитары Рекшана Борис услышал строчки, от которых у него начала съезжать крыша: «Я этим городом дышу, курю с травою папиросы».

Вторично Гребенщиков впечатлился на психоделическом номере про Бангладеш, во время которого в арт пространстве химфака царил полный бардак. На сцене стихийно возникали новые музыканты, а опоздавшие зрители ломились в зал через высокие окна. Вокруг искрило электричество и витал дух великой свободы.

Неудивительно, что после концерта участники «Аквариума» вышли на улицу совершенно другими людьми. Они двигались навстречу стылому ветру, продувавшему и старый плащ Гребенщикова, и видавший виды полушубок Гуницкого. Вселенная рок музыки на русском языке взяла наших героев в неумолимый плен. Это выглядело словно сигнал из космоса – пора начинать играть собственные песни.

«Я поразился этому сейшену на родном факультете, – признавался Саша Цацаниди. – Домой мы ехали на автобусе, и Боб громко декламировал стихи из своей новой поэмы “В объятиях джинсни”.