– Однако давай вернемся к тому рассказу, который только что услышали. Говоришь, певец был с белой кожей, а выступал на рыночной площади где-то в Куше?
Гэлант кивнул и вдруг насторожился.
– Тебе знаком тот человек, не так ли?
– Если его зовут Дартин, то – да, знаком, – подтвердил киммериец.
– Кажется, такое имя он назвал…
– И много денег ты заплатил ему за то, чтобы записать его песню? – осведомился киммериец.
– Он был совсем беден, – сказал Гэлант и развел руками. – Городок, где он выступал, и городком-то не назовешь. Несколько десятков хижин, разбросанных но лесной поляне, а слушатели – чернокожие полуобнаженные люди с листьями на поясе, которые заменяли им обычную одежду. Листья же составляли их украшения, а многие девушки И дети ходят совершенно без одежды. На головах у них кувшины с водой и корзины с плодами. Их воины носят медные браслеты и не расстаются с копьями, к которым привязаны заостренные камни…
Конан слушал, и лицо его туманилось: он въяве представлял себе те далекие жаркие страны. Киммериец не без удивления понял, что тоскует по ним, и мысленно дал себе слово вернуться в те края. Туда, где его знали как Амру, Льва. Туда, где чернокожие подчинялись его слову и мчались вместе с ним в неистовые битвы…
Он вздохнул, наваждение воспоминаний рассеялось.
– Продолжай, – мягко проговорил граф Мак-Гроган, обращаясь к Гэланту.
Тот встряхнулся.
– Прости, я задумался. Конан удивил меня – и уже не в первый раз. Стало быть, ты тоже побывал там, киммериец…
– Да, – сказал Конан. – Но продолжай про Дартина. Ты даже и представить себе не можешь, как мне интересно.
– Жаль, что не мой рассказ пробудил твое любопытство… – вздохнул Гэлант. – Обычно люди начинают слушать меня со жгучим интересом лишь в тех случаях, когда я говорю либо
об их знакомых, либо о тех краях, где они когда-то были. В самом крайнем случае – если у них есть вещица из той земли, о которой я веду рассказ.
– Так уж устроены люди, – не без ехидства отозвался Конан.
А граф Мак-Гроган прибавил:
– Только не я. Мне нравится все, о чем говорит сказитель.
– И не я, – донесся неожиданно новый голос.
Все трое собеседников повернулись в ту сторону и увидели Дугласа. Юноша, никем не замеченный, вошел в зал и слушал, стоя в темном углу.
– Садись, – пригласил его граф. – Мы не слышали, как ты появился.
– Возможно, я и не хотел, чтобы вы меня заметили, – сказал Дуглас.
Он прошел к отцу и устроился рядом с ним в кресле.
– Продолжай, – обратился он к сказителю. – Каждая твоя истории – истинное сокровище.
– Тот человек, Дартин, – заговорил вновь Гэлант, – представлял собой; странное сочетание наглого нищего попрошайки и талантливого певца. Он рассказывал свои истории так, что я мог слушать его до бесконечности, а после принимался нудно торговаться из-за каждой монеты.
– Надеюсь, ты не все ему отдал, – сказал Конан. – Потому что Дартин – лжец и трус. Я был с ним, когда он пытался добыть сокровища забытой богини. В песне он рассказывал о самом себе! Но только наврал с три телеги. Это он-то добыл сокровища? Это он-то стал служителем богини? Это он-то одолел страшного пустынного духа? Ха!
Конан посмеялся немного, а после прибавил:
– Все происходило иначе. Сокровище богини нашел я. И я не знал о том, кому оно принадлежало, пока не встретил саму богиню. А когда это произошло, я вернул ей драгоценный камень, и она просто ушла. Она даже не поблагодарила меня. |