– Это невозможно. Я еду по королевскому поручению. Как я могу взять с собой семью?

– Тогда что же нам делать?

– Готовиться к путешествию в Беарн. Я не оставлю вас здесь. Приготовь себя и ребенка. Мы отправляемся завтра.

В патио было темно.

Шторы были подняты, впуская прохладный ночной воздух. В спальне горели две свечи. Луис спал в своей комнате. Ему ничего не сказали о путешествии, которое должно было начаться завтра.

Жюли собирала вещи, которые хотела взять с собой. На ее губах играла улыбка, а лицо в пламени свечей казалось спокойным и безмятежным.

«Как она, должно быть, ненавидит этот дом, – думал Бласко. – Как она счастлива, что покидает его!»

Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла донья Тереса. Она закрыла дверь и прислонилась к ней. Ее лицо было бледным, а глаза сверкали.

– Я должна кое-что вам сказать, – негромко заговорила она. – Завтра вы оба покинете этот дом, но Луис останется здесь.

Жюли протестующе вскрикнула.

– Он останется здесь, – твердо повторила донья Тереса.

– Нет! – воскликнула Жюли. – Это невозможно!

– Пожалуйста, поймите, матушка, – сказал Бласко. – Жюли его мать. В этом доме слишком много вражды, и Луис начинает это сознавать. Это плохо сказывается на его характере. Вы губите его, матушка.

– Гублю? Я воспитываю его так, как подобает воспитывать испанского дворянина. Я спасаю его от беды, которая обрушится на него, если он будет предоставлен заботам матери.

– Что вы такое говорите? – вскрикнула Жюли.

– Мне следовало повести тебя к Марии Лопес и ее мужу, – продолжала донья Тереса. – Они раньше были в услужении у еретиков. Их арестовали вместе с хозяевами, но потом освободили, так как их преступление было не так велико. Они всего лишь слушали то, что говорили им хозяева. Теперь Мария не в силах отойти далеко от своей лачуги, а ее муж и вовсе не может ходить. После пыток испанскими сапогами его ноги утратили силу…

– Перестаньте, умоляю вас! – взмолилась Жюли.

– Они еще дешево отделались, – не унималась донья Тереса. – В конце концов, они были всего лишь слугами еретиков.

– Зачем вы это говорите, матушка? – осведомился Бласко. – Почему вы стараетесь расстроить Жюли?

– Я хочу, чтобы она знала, какой вред причиняет своему ребенку и самой себе.

– Пожалуйста, не продолжайте, – сказала Жюли. – Завтра я уезжаю отсюда и забираю с собой сына.

– Если ты попытаешься увезти его, – пригрозила донья Тереса, – тебе не уехать слишком далеко.

– Что вы имеете в виду, матушка? – с тревогой спросил Бласко.

– То, что ты слышал. Я имею в виду, что если ребенка заберут из этого дома, то его очень скоро мне вернут. Я сделаю то, что мне следовало сделать давно, если бы я не боялась за своего сына. Но теперь святые указывают мне путь.

– Вы хотите сказать, что выдадите нас?

– Да, сын мой, я вас выдам. Так велят мне святые.

В комнате воцарилось молчание. Глаза Бласко не отрывались от оплывших свечей.

– Уезжайте с миром, – вновь заговорила донья Тереса. – Я позабочусь о Луисе до возвращения Бласко.

– Матушка! – запротестовал Бласко.

Но она прервала его:

– Мой старший сын – священник и так или иначе потерян для меня.