Магичка, забыв про осторожность, закурила. Если этого странного убийцу заинтересовала история жертвы, почему бы не утолить его любопытство? Тем более что сейчас она была способна только на то, чтобы пить маленькими глоточками вино из кружки, курить и говорить… или нет? Собственная безопасность казалась ей незначительной мелочью. Тео еще раз кивнула, удивляясь самой себе, и рассказала. О том, как гостила у старого своего друга барона Ньедде, о его скорби по недавно умершей жене, о двух его сыновьях. Старшем, добром и сильном, настоящем сыне своего отца, и о младшем, завистливом и подлом, но успешно притворяющимся благородным. О том, как младший сын завлек брата на Мост Призрачных Всадников, мыс неподалеку от замка, как брат убил брата, отворил путь его крови там, на утесе… Сама не заметила, как перешла на высокий слог бардов — и закончила свое повествование старой поэмой, речитативом, рифмованным слогом.

— Он будет проклят за это, проклят, — она покачала головой, вино, хоть его было мало, до странности сильно ударило ей в голову. — Барон, мой друг, старый друг… Он умер, сердце… не выдержало. А эта гнида… стоял рядом с телом отца и лил фальшивые слезы. Как я могла?… смолчать. Такую малость, как песню — я ему подарила… да.

— Кажется, ты устала, — юноша неожиданно улыбнулся лучезарно и мягко. — У тебя еще есть несколько часов сна, но утром — рано утром, — ты должна уехать отсюда.

— Угу, — буркнула Тео, поднимаясь со скамьи. — Только не надо мне горло перерезать… во сне, договорились?

— Не буду.

Магичка, с трудом переставляя ноги, направилась к лестнице, но он остановил ее, сказав:

— Моя трубка… оставь ее, пожалуйста.

— Хорошо… конечно.

Тео положила трубку на стол перед убийцей и шутливо поклонилась.

— Было приятно провести с тобой… ночку.

— Взаимно, — ответил юноша.

Утром, едва только солнце показало край над горизонтом, Тео проснулась.

— Что за черт? — проворчала она, тряся головой. Одеяло сбилось в комок у ног, простыня свернулась жгутом — словно она всю ночь вертелась, отбиваясь от кошмаров.

— Что-то… совсем неправильно… где мои сапоги… — она свесилась с кровати, заглядывая под кровать, и, только через минуту поняла, что сапоги на ней. Посмотрела на них хмуро, как на предателей, а потом потерла лоб. — Яичница… Убийцы… какой дурацкий сон.

Спустившись вниз, она застала хозяина таверны подметающим пол — вернее, поднимающим кучи пыли сухой и редкой метлой. Поскольку подробности сна цветными картинками все же крутились у нее в голове, она решила осторожно расспросить хозяина.

— Э-э-э… доброе утро.

— Завтрак на столе.

— А-а-а. А скажите, куда делся тот молодой человек, что останавливался тут ночью?

— Какой молодой человек? — сварливо спросил хозяин, швыряя метлой в ее сторону какие-то листья и старые кости.

— Простите… обозналась.

Все-таки сон… Тео уселась на скамью, покосившись подозрительно на камин и хозяина, и на тарелку с яичницей, стоящую посреди стола. Яичница была со шкварками, и на краю тарелки лежал кусок хлеба.

— Схожу с ума, — объяснив все странности одной фразой, она взялась за вилку, но тут услышала голоса на улице. Голоса и стук копыт.

— Демон побери этих сыновей шлюх и подзаборных псов! — выругалась она и, схватив краюху, ринулась к двери, ведущей на задний двор.