В 11 часов утра справа от Раевского появились колонны Блюхера, а вслед за ними — корпус Евгения Вюртембергского.

Барклай приказал начать общую атаку на город и бросил в бой 2-ю гвардейскую пехотную дивизию Ермолова. Наступление завершилось успехом: союзные войска ворвались в Париж.

В то время, когда происходили эти события, вся свита Александра уже была в сёдлах и только ожидала выхода императора. Однако Александр во дворе замка Бонди не появлялся: он беседовал со взятым в плен сапёрным капитаном Пейром.

После получасового разговора с пленным Александр убедился, что парижане в большинстве своём не желают войны и готовы к сдаче. Тогда Александр попросил Пейра поехать к командующему парижским гарнизоном и объявить ему, что русский император требует сдачи Парижа и что он воюет не с Францией, а с Наполеоном.

Вместе с Пейром в Париж поехал флигель-адъютант Александра М. Ф. Орлов.

«Если мы можем приобресть этот мир не сражаясь, тем лучше, — сказал Орлову Александр, — если же нет, то уступим необходимости — станем сражаться, потому что волей или неволей, с бою или парадным маршем, на развалинах или во дворцах, но Европа должна ныне же ночевать в Париже».

Пейр и Орлов в сопровождении двух трубачей поскакали в пригородную деревню Пантен, уже занятую русской пехотной бригадой, которая продолжала вести бой на окраинах Парижа.

Только после того, как во всех пунктах, кроме Монмартра, сопротивление оборонявшихся было подавлено, Жозеф Бонапарт разрешил маршалам вести с союзниками переговоры о перемирии, но не о капитуляции.

Французскому парламентёру, приехавшему с этим предложением к Александру, во встрече было отказано и ещё раз заявлено, что речь может идти только о сдаче города.

С этим требованием Орлов, к тому времени возвратившийся к Александру, вновь поехал к французам, на сей раз — к маршалу Мармону. Вместе с Орловым были направлены Нессельроде и адъютант Шварценберга полковник граф Парр.

Переговоры состоялись у Вилеттской заставы. С французской стороны в них участвовал кроме Мармона и маршал Мортье. Несмотря на то, что союзниками были взяты господствующие над Парижем Монмартрские высоты, маршалы не соглашались на капитуляцию.

День 18 марта подходил к концу. Орлов по его собственной воле остался у французов заложником, а Нессельроде и Парр возвратились в Бонди.

Между тем после взятия Монмартра Александр объехал войска, поздравляя их с победой. Встретив Барклая, Александр поздравил его со званием фельдмаршала.

Справедливости ради, следует сказать, что этого же звания в один день с Барклаем был удостоен и Аракчеев, но когда он увидел приказ, подписанный Александром, то самым решительным образом воспротивился и упросил его ни в коем случае не давать ему звания фельдмаршала, считая себя недостойным его. Александр согласился, и Аракчеев остался, как и был, генералом от артиллерии.

Вечер 18 марта Александр провёл в замке Бонди.

За минувший день боев в Париже и его пригородах союзники потеряли убитыми 8400 человек. Из них 6 тысяч пришлось на долю русских. Бои, несмотря на подавляющее численное превосходство союзников, были очень упорными. Дело осложнялось ещё и тем, что Александр запретил использовать артиллерию в тех случаях, когда от её огня могли пострадать дворцы, памятники и жилые кварталы. К тому же союзные солдаты и офицеры понимали, что в Париже происходит последнее сражение, и это обстоятельство налагало отпечаток на их действия. И всё же храбрость и самоотверженность были присущи как союзникам, так и их противникам.

Вот лишь один эпизод, о котором рассказывали очевидцы. На улице Парижа был смертельно ранен поручик Яковлев. Он служил в пехотном полку графа Аракчеева. Зная, что умрёт, поручик попросил лекаря:

— Прошу вас, сумейте продлить мне жизнь до завтра, чтоб я видел, как русские войдут в Париж.