Вслед за тем Пьемонт объявил войну Австрии.
12 марта восстание охватило Турин, через короткое время — Геную и другие города Пьемонта. Король Виктор-Эммануил отрёкся от престола и бежал, оставив своим преемником принца Карла-Альберта.
Принцу удалось собрать пьемонтскую королевскую армию и 8 апреля нанести войскам повстанцев поражение в битве под Наваррой. После этого австрийские войска 9 апреля вошли в Александрию, а королевские войска в Турин.
Александр, получив известие о восстании в Пьемонте, предложил австрийцам свою помощь и приказал готовиться к выступлению стотысячной армии во главе с А. П. Ермоловым.
Однако, когда Ермолов прибыл в Лайбах, восстания в Пьемонте и Неаполе уже были подавлены.
В этих условиях выступившая в поход армия была остановлена и возвращена на свои квартиры. 1 мая Александр покинул Лайбах, а Ермолов уехал в Вену.
В своих «Записках» Ермолов писал: «Конечно, не было доселе примера, чтобы начальник, предназначенный к командованию армиею, был столько, как я, доволен, что война не имела места. Довольно сказать в доказательство сего, что я очень хорошо понимал невыгоды явиться в Италии вскоре после Суворова и Бонапарте, которым века удивляться будут. Русскому нельзя не знать, какие препятствия поставляемы были Суворову австрийским правительством, а из наших и лучших даже генералов не думаю, чтобы возмечтал кто-нибудь ему уподобиться».
Только волею судьбы Александр I не стал непосредственным душителем революций в Италии, однако эти события сделали его сторонником абсолютизма, убеждённым в том, что конституции достоин далеко не каждый народ.
Свои новые взгляды он полно и откровенно изложил французскому послу при петербургском дворе графу Ла-Ферроне: «Чем я был, тем останусь теперь, и останусь навсегда. Я люблю конституционные учреждения и думаю, что всякий порядочный человек должен их любить; но можно ли вводить их безразлично у всех народов? Не все народы готовы в равной степени к их принятию. Австрия и Пруссия всегда хотели войны, так как Австрия в этом деле естественно призвана к такой роли, то я не мог отделиться от неё иначе, как разорвавши великий союз, что повело бы к переворотам в Италии, а может быть, и в Германии, и я счёл своею обязанностью скорее пожертвовать своим личным взглядом, чем допустить до подобных явлений. При том это верный способ, по крайней мере на некоторое время, сдержать революционеров и не дать свободы духу анархии и нечестия, представляемому тайными обществами, подрывающими основы общественного порядка».
Новые взгляды Александра проявились и в отношении к другому событию — греческому национально-освободительному восстанию, которое возглавил сын господаря Молдовы и Валахии генерал-майор русской службы Александр Ипсиланти.
Ипсиланти в феврале 1820 года вступил в тайное греческое революционное общество «Филики Этерия» и вскоре стал его руководителем.
Во главе небольшого отряда он вступил в Молдову, которая была частью турецких владений, и призвал все балканские народы подняться на борьбу с османским игом. Призыв Ипсиланти был услышан и в Греции, угнетаемой Османской империей. На греческих островах также началось восстание.
Как только известия об этом дошли до Лайбаха, Меттерних мгновенно представил греческое национальное восстание делом всё тех же вездесущих карбонариев, добавив, что едва ли обошлось всё это без ведома графа Каподистрия — второго человека в российском министерстве иностранных дел.
Как только Александр услышал об этом, он побелел как полотно. Ни единая с греками религия, ни традиционные симпатии к ним, ни политическая целесообразность ослабления Турции — давнего врага России, — ничто не могло остановить Александра I в желании помочь турецкому султану в борьбе с греческими республиканцами.
Александр I приказал немедленно сообщить султану Махмуду II о поддержке его Россией. |