— Прошения? — я вскинул брови. — Какого проше… — И тут Сперанский протянул мне бумагу, которую, скорее всего, просто не успел передать ранее или просто-напросто не знал, что с ней делать. Но раз притащил сюда, значит, был уверен, что она может понадобиться, или предполагал это.

Я развернул лист и принялся читать прошение под пристальными взглядами присутствующих в ложе мужчин. Прочитал один раз, потом более вдумчиво второй раз, после чего сложил бумагу и посмотрел на Шереметева.

— Вы же всё для себя уже решили, Николай Петрович? — спросил я его, вернув прошение Сперанскому, сунувшему его в небольшую папку. А я-то всё думал, зачем он её взял с собой в театр? — Зачем вам моё позволение?

— Чтобы у моих детей в будущем не возникло проблем, — теперь Шереметев отвечал твёрдо, прямо глядя мне в глаза.

— У вас уже есть дети от этой женщины? — задал я очередной вопрос.

— Нет, ваше величество. Я хочу поступить как порядочный человек…

— И что, вы всё это время терпите? — вырвалось у меня. Он упрямо вскинул голову, я же только удивлённо руками развёл. — Чудеса! Зато теперь понятно, почему вас не прельщает жизнь при дворе.

Он только сжал губы, не опуская глаз. Что, правда, что ли, этот Шереметев своих актрис не портит, и с Жемчуговой у него ничего до сих пор не было? С одной стороны, поверить сложно, с другой…

У него действительно нет детей, — это подсказал мне Сперанский, отрицательно покачав головой, правильно расшифровав мой недоумённый взгляд.

Так, эта история одна из тех, что вошли в легенды. Один из самых богатых и знатных мужчин женился на актрисе своего крепостного театра. Подавал он прошение на высочайшее имя или нет? И что ему Сашка ответил? Нет, не помню, но, судя по всему, подавал. Иначе у его детей реально могли быть проблемы, всё-таки сын, рождённый от крепостной, и граф?

— Вы хотя бы ей вольную дали? Или прямо вот так, на крепостной жениться задумали? — когда я это сказал, Раевский резко обернулся и принялся удивлённо хлопать глазами, а Розин воздухом подавился и закашлялся.

— Ещё три года назад, ваше величество, — выждав небольшую паузу, ответил Шереметев. — Как только понял, что испытываю к Прасковье чувства, то сразу же её освободил. И всю её семью, — добавил он. — Думал, что они уйдут…

— А они не ушли, — прервал я его задумчиво. — Потому что им некуда уходить. И Прасковью вашу ждала бы жизнь содержанки, так или иначе. Но жениться… Вы хорошо подумали, что будет с ней? Думаете, её примут в качестве графини? — Розин снова закашлялся. Ещё бы! Его самого с трудом приняли в качестве моего адъютанта, а у Филиппа с родословной всё в полном порядке. Здесь же…

— Филипп, ты заболел? — я резко повернулся к нему.

— Нет, ваше величество, горло что-то запершило, — просипел он.

— Водички иди попей, — приказал я ему, и Розина как ветром из ложи сдуло. Я же снова повернулся к Шереметеву. — Вы же не собираетесь вести жизнь затворников?

— Нет, ваше величество, — он отрицательно покачал головой. — Я достаточно обеспеченный человек, чтобы заткнуть рот самым горластым. К тому же ни я, ни моя невеста не тяготеем к жизни при дворе…

— Вы сейчас пытаетесь найти оправдание. Себе, ей, вашим будущим детям и даже мне, — снова перебил я его. Обвёл взглядом богато украшенную ложу. А ведь этот театр он для неё делал. Лукавит граф, ой, лукавит! Давно он со своей хорошенькой актрисой если не живёт в открытую, но лямуры крутит. Вот только стоит этот подарок более чем прилично. Денег у Шереметева действительно хватает на все его придумки.