— Что же, попытайтесь, Александр Семёнович, попытайтесь, — я с сомнением покачал головой. — Я первый принесу вам извинения, если у вас всё получится. Вытащив часы, я демонстративно посмотрел на них: — Я бы с удовольствием побыл здесь ещё, но время поджимает. Александр Семёнович, жду вас с докладом завтра. — Повернувшись к Лёньке, всё ещё смотревшему на меня, я снова обратился к нему: — Переубеди меня, Леонид Иванович. Докажи, что мы с Архаровым не правы, и вор — это не навсегда, не до самой смерти.

Я резко развернулся и вышел в коридор, Макаров вышел следом, оставив Крюкова подумать в одиночестве.

— Надеюсь, вы не думаете, Александр Семёнович, что они все могут измениться в одночасье? — спросил я Макарова, натягивая перчатки.

— Нет, разумеется, ваше величество, — он улыбнулся. — Николай Петрович прекрасно знал, кто именно находится в доме. Я отобрал шестерых из всего этого сброда. Только таких, как Крюков. Кто не родился среди воров, а пришёл туда и всё ещё помнит ту прежнюю жизнь.

— Ну что же, я могу пожелать вам только удачи. Вроде бы мне удалось его заинтересовать, теперь дело только за вами.

Макаров коротко поклонился и зашёл в дознавательскую, я же повернулся к Краснову.

— Саша, будешь с Филиппом сопровождать нас с Елизаветой Алексеевной к княгине Багратион. Да, найди князя Петра Ивановича и передай ему, что я буду ужасно разочарован, если не увижу его на вечере, устроенном его супругой.

И я стремительно направился по коридору прочь из этих застенков, которые, если память мне не изменяет, всегда принадлежали Службе безопасности, как бы она в какой промежуток времени ни называлась.

Глава 18

Княгиня Багратион оглядела гостиную, постепенно заполняющуюся гостями. Она не любила Москву, да и оставаться в России после коронации была не намерена. Хорошо хоть сейчас в старой столице собрался весь свет. Да и иностранных гостей много, есть кого пригласить в качестве почётного гостя и «основного блюда».

— Арман, я так рада вас видеть, — в свете множества свечей платье из индийского муслина казалось полупрозрачным. И хотя его покрой вовсе не был вульгарным, но все присутствующие в зале мужчины тем не менее вполне могли полюбоваться прекрасными формами княгини, признанной красавицы.

— Вы прекрасны, впрочем, как всегда, — герцог Ришелье поднёс ручку княгини к губам и не обозначил поцелуй, как было принято, а припал губами к надушенной коже. — Вы как белоснежный обнажённый ангел, спустившийся на землю, чтобы смущать мужчин своей красотой и очарованием.

— А вы дамский угодник, — княгиня рассмеялась и легко ударила Ришелье по руке сложенным веером.

— Ну что вы, я говорю исключительно правду. Бедняга Ланжерон потерял аппетит, вон он стоит у стены и судорожно вспоминает свои дурные стихи. Ведь сегодня литературный вечер, и стихи будут декламироваться? — спросил герцог восторженным тоном, вот только глаза у него оставались серьёзными, а взгляд холодным и цепким.

— Разумеется, — княгиня Багратион, казалось, не замечала этого изучающего взгляда. — Но вы наконец-то приняли моё приглашение вовсе не из-за стихов, не так ли?

— Вы чудовищно проницательны, Екатерина Павловна, — он слегка запнулся перед тем, как произнести её имя. Но Ришелье уже начало казаться, что он почти сросся со страной, приютившей его в самые первые, самые страшные годы террора, поэтому особых проблем в произношении русских имён уже не испытывал. — Я услышал, что у вас часто бывают новые адъютанты императора Александра. Уже пару месяцев я никак не могу получить аудиенцию, и уже готов умолять этих молодых людей посодействовать моей встрече с его величеством, — вздохнул он.