|
Хаддад понимал, что допрос пора заканчивать. У него не было времени распутывать эти узлы. — Я пришел из Библиотеки, чтобы поговорить с Камалем Хаддадом, — сказал наконец мужчина. Злость Хаддада сменилась удивлением. — Это мой отец, — проговорил он. — Мне сказали, что он живет в этой деревне. Отец Хаддада был ученым, специализировался в области истории Палестины и преподавал в одном из колледжей Иерусалима. Большой — и телом, и сердцем — человек, он громко говорил и смеялся. Недавно он выступал посредником в переговорах между палестинцами и британцами, пытаясь не допустить массового наплыва евреев и предотвратить накбу, но потерпел неудачу. — Мой отец мертв. В пустых глазах пленника вспыхнул огонек тревоги. — Я этого не знал. На Хаддада нахлынули воспоминания, от которых он хотел бы избавиться навсегда. — Две недели назад он сунул в рот дуло винтовки и снес себе затылок. Он оставил записку, в которой написал, что не может смотреть, как уничтожают его родину. Он считал себя виновным в том, что не способен остановить сионистов. — Хаддад поднес револьвер к лицу Хранителя. — Зачем тебе понадобился мой отец? — Он один из тех, кому должна быть передана информация. Он — Приглашенный. В груди Хаддада вновь поднялась злость. — О чем ты толкуешь? — Твой отец был человеком, пользующимся большим уважением. Он был ученым и заслуживал того, чтобы разделить наше Знание. Для этого я и пришел — чтобы пригласить его и поделиться. Слова пленника произвели на Хаддада эффект ведра воды, вылитой на огонь. — Поделиться чем? Хранитель покачал головой. — Это предназначалось только для него. — Он мертв! — Значит, будет избран другой Приглашенный. Что бормочет этот сумасшедший? В плену у Хаддада побывало много евреев. Сначала он пытал их, чтобы вытянуть необходимую информацию, а потом уничтожал то, что от них оставалось. До наступления накбы Хаддад был фермером и выращивал оливковые деревья, но его всегда тянуло к науке и он мечтал продолжить отцовские исследования. Теперь это стало невозможным. Было образовано государство Израиль, территорию которого выкроили из исконно арабских земель, видимо, в порядке компенсации евреям за холокост. И все это — за счет палестинского народа. Хаддад прижал дуло револьвера к переносице Хранителя, прямо между глазами. — Я только что назначил себя Приглашенным. Давай выкладывай свое знание. Глаза незнакомца, казалось, проникали в самую душу Хаддада, и на мгновение его охватило странное чувство неловкости. Этот посланец явно попадал в переделки в прошлом. Хаддад всегда восхищался смелыми людьми. — Ты ведешь войну, в которой нет нужды, против врага, который введен в заблуждение, — сказал мужчина. — О чем, во имя Аллаха, ты говоришь? — Это узнает следующий Приглашенный. Приближался рассвет. Хаддаду было необходимо поспать. Он надеялся узнать от пленника имена кого-нибудь из еврейских подпольщиков, возможно, даже тех, что устроили вчерашнюю бойню. Проклятые англичане снабжали евреев ружьями и танками, а арабам годами запрещали иметь собственное оружие, что ставило их в заведомо проигрышное положение. Да, арабов было больше, но евреи были лучше оснащены, и Хаддад опасался, что в результате этой войны государство Израиль будет окончательно узаконено. Он смотрел на человека, которого, похоже, было невозможно сломить, в глаза, которые незнакомец ни разу не отвел в сторону. |
