Так случилось, что его отлёт оказался трижды зафиксирован на снимках. Мисс Айрин устроилась в кустах и, скорчившись в позе эмбриона, самозабвенно щёлкала затвором маленькой камеры. Красивые глаза, в которых все уже привыкли видеть только развратный блеск, на сей раз светились упоением и бешеным восторгом.

    – Счастливого пути, Глебка, – пробормотал Капустин.

    Самолёт, который они только что провожали глазами, уже мчался на прежней спутниковой высоте. Скудин ссутулился, судорожно вздохнул и медленно побрёл к берегу озера. Свирепому Кудеяру жгли глаза слезы. Над лагерем опять висела первозданная тишина. Такая первозданная, как будто ничего не произошло. Только костры продолжали трещать. Костры, так похожие на погребальные.

    Маша… Марина-Марьяна… И с нею дитя, которому они даже имени не успели придумать. Где они? На каких небесах?

    А теперь… в одно лето… Бабушка Тома, казавшаяся ему вечной… И Глеб…

    «Родные мои, что я здесь без вас делаю? Хочу к вам…»

    На следующее утро погода резко переменилась. Налетел порывистый злобный ветер, и сразу похолодало. Из-за гор приплыли низкие тучи, напоролись на верхушки ёлок и навсегда застряли над лагерем. Пошёл нескончаемый и очень сильный дождь. Он, впрочем, не помешал егерю Данилову обнаружить трупы зэков. Все девять, аккуратно продырявленные пулями. «Хорошо постреляно, однако…» – усмехнувшись, старый саам забрал патроны, оставшиеся в украденных беглецами автоматных рожках. Калибр подходящий, для «Сайги» пригодится… Постоял, покурил, закрываясь от ветра, и отправился радовать милицейское начальство. Забирайте, однако, пока свежак, а то протухнет, Хозяин [151] сожрёт…

    Расширить рацион топтыгину чекисты не дали. Уже через несколько часов за трупами пригнали взвод вэвэшников. Те живо обкорнали у всей девятки головы и кисти рук для опознания, а остальное, не миндальничая, побросали в расщелину. Сами, то бишь, не съели и другим не дали.

    А дождь всё не прекращался, лил как из ведра. «Кошками и собаками», – говорят англичане. «Вилами ручками вверх», – вторят из-за океана. Какие геоактивные зоны, какой реликтовый гоминоид! С мокрьм исподним не до поисков истины. Целыми днями наши и американцы сидели безвылазно в лагере – читали, смотрели видео, играли в игры интеллектуальные и азартные.

    – Покер. – Ехидно улыбаясь, Виринея открыла карты и ласково посмотрела на Гринберга. – Ну что, может, сыграем наконец на раздевание? Сделаем приятный сюрприз комарам?..

    Евгений Додикович неопределённо пожал плечами. Прямо отказаться он, ясный перец, не мог, но и соглашаться было чревато. Что за радость играть, если заранее знаешь, кому конкретно придётся кормить комаров. Виринея никогда раньше не слыла завзятой картёжницей, однако последнее время игра с её участием больше напоминала избиение младенцев. Она неизменно выигрывала. Легко, просто, без видимого напряжения и подавно без шулерства. Казалось, стриты, карэ, флеш-рояли и покеры сами собой шли ей в руки. Американцы, попробовавшие было разгадать природу удивительного феномена, мигом спустили всю имевшуюся наличность и теперь играли исключительно на щелбаны – даже между собой.

    – Лучше бы погоду наладила, облакопрогонница [152] ты наша, – буркнул Альберт.

    Виринея загадочно усмехнулась. Свою новую силу она ещё не разведала до конца, но уже выяснила, что у нее имелись пределы. И заступать за эти пределы было небезопасно.

    – Шах. – Профессор Звягинцев привстал и с торжествующим видом передвинул ладью.