Бабаев нырнул в дверной проем. В этом здании было сорок комнат, лестницы, лифты, коридоры, но он не колебался, он знал, куда идти и где искать. До данным Центра совещались в левом флигеле, в зимнем саду, в особо защищенной зоне, недоступной для прослушки. Перед ней было еще одно помещение – кажется, биллиардная – и Бабаев предвидел, что там его ждут. Впрочем, ждать могли где угодно – углов и закоулков здесь хватало.

Он пересек высокий холл с балконом, протянувшимся вдоль дальней стены. Холл носил следы разрушения – был завален обломками мебели и статуй, среди них лежали несколько тел, посеченных осколками, в потолке зияла большая дыра. Гутытку, прикрывавший Бабаеву спину, двигался осторожно, озирался, точно охотник в лесу. Внезапно он вскинул автомат, грянули выстрелы, и на перилах балкона повис охранник.

– Хорошо стреляешь, джадид, – сказал Бабаев, не оборачиваясь.

Он изучал коридор, ведущий в левое крыло. Шесть дверей, в простенках – монументы, по четыре с каждой стороны… Похоже, египетские, и наверняка поддельные… Зато большие, подходят для укрытия.

– Следи за дверями, – бросил Али Саргонович джадиду, перебежал к первой статуе, потом – ко второй. Это было изваяние богини Мут или, возможно, Сохмет – голова львицы, тело женщины. Очень кстати, подумал Бабаев; Мут и Сохмет считались божествами битв и воинов.

За спиной вспыхнула перестрелка. Он обернулся, выпустил очередь, стараясь не задеть Гутытку, быстро сменил магазин. Два стража корчились на полу, третий лежал неподвижно. Джадид вытирал кровь со щеки.

– Ранили? – спросил Бабаев.

– Ерунда. Мало-мало зацепили.

Они миновали коридор с египетскими изваяниями и очутились в зале с журчащим фонтаном и мраморной лестницей, что поднималась на второй этаж. Не биллиардная, успел подумать Бабаев. Раздался выстрел, в правый бок, под ребрами, ударило, раскаленное шило проткнуло плоть, заставив покачнуться. Навылет, определил Али Саргонович, швыряя гранату. Справа навылет, но печень, кажется, цела. Он держался на ногах и был вполне боеспособен, а с раной в печени много не навоюешь.

Фонтан, разбитый взрывом, уже не журчал, а выплескивал воду из обломка трубы. Вода была розоватой – стрелок, ранивший Бабаева, висел на бортике лицом вниз, кровь заливала его затылок и шею.

Стараясь ступать твердо, Али Саргонович обогнул фонтан. Дальше виднелось в проеме арки обширное помещение с массивными шкафами, столами, обтянутыми зеленым сукном, и полупрозрачной стеной из стеклянных плиток. Столы и шкафы были повалены на бок и походили на торопливо сложенную баррикаду. За стеной смутным фантомом маячили цветущие кусты и невысокие деревья – кажется, пальмы.

Бабаев ощупал бок, посмотрел на окровавленные пальцы. Почти добрались, мелькнула мысль. Теперь бы здесь пройти… Он чувствовал, как истекает его время. Оно уходило с каждой секундой, с каждым выстрелом, с каждой каплей крови. Рана и полегчавшая сумка напоминали, что времени осталось всего ничего.

– Гранаты, – сказал он Гутытку. – Расчистим путь.

Биллиардную наполнил грохот взрывов, сизый дым взметнулся в воздух. В ответ затрещали автоматы. Дубовые столы и шкафы были хорошей защитой для стрелков, и через секунду Бабаев понял, что выживших трое. Он пошарил в сумке. Гранат больше не было, остался один рожок для «кипариса».