Он приоткрыл глаза и застонал.

— Живой! — раздался над ним хриплый незнакомый голос. В этом голосе прозвучало откровенное разочарование. — Живой! — повторил невидимый голос. — Возись теперь с ним! Ох, грехи наши тяжкие!

Сергей снова мучительно застонал и попытался приподняться.

Тело онемело от холода и не хотело слушаться.

Сергей почувствовал острый и свежий запах реки, почувствовал под собой сырую осклизлую почву и понял, что успел в полубессознательном состоянии выбраться на берег. Глаза с трудом разлепились, и он сначала увидел прямо над собой голое поникшее дерево, а потом ссутулившегося рядом человека.

Человек был одет в какие-то грязные обноски.

Его лицо, до глаз заросшее пегой клочковатой бородой, покрывали синяки и ссадины. Из этой кошмарной маски выглядывали два живых, насмешливых глаза.

— С днем рождения! — прохрипел этот удивительный представитель человеческого рода. — Считай, ты сегодня второй раз родился! За это дело, голубь ты мой, выпить надо!

— Я сейчас от холода околею! — с трудом проговорил Сергей, стуча зубами. — Так что день рождения отменяется!

— Обожди. — Бомж принялся рыться в своих лохмотьях и наконец вытащил небольшую бутылочку с какой-то зеленоватой жидкостью. — Вот, видишь, голубь, как тебе повезло? У меня для хорошего человека всегда найдется… — Он приподнял голову Сергея, поднес пузырек к его губам: — Пей, голубь, не стесняйся!

Сергей почувствовал резкий, отвратительный химический запах и хотел с негодованием отстраниться… но губы сами приоткрылись, и он невольно сделал глоток.

Нёбо обожгло, потом жидкое пламя перетекло в пищевод, ударило в желудок…

Ничего более отвратительного Сергей не мог себе представить.

Смесь ацетона, бензина и сероводорода только приблизительно могла дать представление об этом напитке.

Но огонь, вспыхнувший в желудке, в считанные секунды распространился по всему телу, и Сергей почувствовал, что оживает, что может даже двигаться.

— Ну вот, голубь, поживешь еще немножко! — прохрипел бомж и отнял у него пузырек. — Мне-то оставь!

Он жадно, до последней капли допил зеленую жидкость и аж крякнул от удовольствия.

— Что это было? — с трудом выговорил Сергей, показав глазами на опустевший пузырек.

— Понравилось, да? — Бомж хрипло рассмеялся. — Молотов-коктейль! Сам изобрел! — Он потянулся и проговорил, придирчиво осмотрев Сергея: — Ну, голубь, если встать сможешь — надо нам с тобой домой двигаться, а то и вправду от холода околеешь! Больше-то у меня согревающего не осталось…

— Домой? — переспросил Сергей.

Домой… может ли он сейчас вернуться домой? Есть ли у него этот самый дом?

Бумаги, которые ждет Иван, пропали. Причем, судя по тому, как вел себя Василий, именно он украл их. Как уж он сумел это сделать — отдельный вопрос, но сделал. В этом можно не сомневаться. Обеспечил себе алиби и хотел убить его, Сергея, чтобы списать кражу на него. Как говорится — концы в воду.

Буквально в воду — в черную, ледяную апрельскую воду.

Так что появляться сейчас дома ему никак нельзя.

Иван ни в какие его объяснения не поверит, возьмет в оборот и будет прессовать, пока не останутся от Сергея рожки да ножки… Иван за те бумаги кого угодно на куски разорвет.

— Домой мне никак нельзя… — едва слышно проговорил Сергей.

— А я не про твой, я про свой дом говорю, — успокоил его бомж.

Он встал и помог Сергею подняться на ноги.

Ноги подкашивались, земля качалась и норовила завалиться набок, но нежданный попутчик подставил Сергею свое плечо, и они медленно двинулись вдоль берега реки.