– Кто бы ни приложил, теперь он мёртв, – сказал карлик. – Яд этих растений действует мгновенно.

– Но мы вылили отраву в море. Почему же твой посох продолжает светиться? Что нам угрожает на палубе корабля?

– Куиран говорил, что под действием яда поверхность моря затвердевает. Очень скоро «Искатель» окажется вмурованным в каменную корку. Годами мы будем дрейфовать вокруг Мёртвого моря... Впрочем, о каких годах я говорю! У нас пищи и воды всего на несколько дней. – Гаолон тяжело вздохнул. – Кажется, на этот раз Демоны Глубин нас крепко прижали.

– Как-нибудь выпутаемся, – попробовал улыбнуться Алладин.

Улыбка получилась жалкая. Юноша был в смятении. Впервые он столкнулся с врагом, которого нельзя поразить ни стрелой, ни кинжалом, нельзя обмануть или перехитрить, от которого нигде нельзя спрятаться.

На гладкой, как зеркало, поверхности моря мерцала и переливалась розовыми отсветами маслянистая плёнка. В ней отражались корпус корабля, мачта, склонившийся над бортом Алладин, огромное небо над его головой. Все отражения были окрашены в цвет крови и смерти.

А потом из глубин океана начали медленно подниматься медузы. Маленькие, диаметром не больше десяти сантиметров, и большие, похожие на купола дворцовых башен в Багдаде, они лениво шевелили своими щупальцами и неподвижно замирали у поверхности воды.

Их гребные пластины останавливали своё биение, и только ротовые лопасти продолжали жадно сокращаться, впитывая ядовитый сок глубинных водорослей.

И тут началось самое настоящее колдовство. Прозрачные студенистые тела медуз постепенно тускнели, наливаясь тёмным багрянцем. Их полусферические колокола начали расплываться, подобно размокшим комьям глины, терять чёткость очертаний, слипаться с соседними, затвердевать, становясь похожими на округлые мраморные плиты.

Море вскипало розовыми пузырями, вспучивалось, покрывалось трещинами, из которых вырывались клубы жёлтого удушливого дыма. Снизу поднимались всё новые медузы. Они спешили заполнить своими телами просветы в застывающей тверди.

Вскоре каменные челюсти сомкнулись вокруг «Искателя». Деревянная обшивка бортов прогнулась и затрещала под напором каменных пластов. Корабль вздрогнул, накренился и замер. Его корпус был намертво вмурован в багровые, испещрённые фиолетовыми прожилками камни.

Алладин бессильно наблюдал за происходящими превращениями. Да и что он мог сделать? Юноша отстранённо смотрел на багровый ландшафт плавучего острова и высчитывал, сколько дней сможет продержаться без воды и пищи. Оказалось, что чуть меньше недели.

Алладин вздохнул и отвернулся. Ему очень не хотелось умирать.

Глава десятая

КАМЕННЫЙ КАПКАН

Олаф очнулся от жгучей пульсирующей боли. Казалось, что пальцы правой руки лежат на углях. Это было странно, ведь кормчий отлично помнил, как лезвие меча вонзилось в руку, покрытую язвами, как брызнула кровь, и отрубленная кисть упала на палубу. Олаф открыл глаза и осмотрелся.

Он лежал на кровати в своей каюте. Карлик находился рядом.

Гаолон деловито накладывал на рану мазь и ловко забинтовывал кормчему обрубок руки матерчатыми полосами, оторванными от покрывала. Пахло дымом и растёртыми в порошок целебными кореньями. Карлик заметил, что друг очнулся, и пробубнил что-то успокаивающее.

Состояние кормчего внушало Гаолону опасение. Лицо Олафа покрылось бледно-жёлтым налётом, глаза лихорадочно блестели, в них была отчужденность, свойственная только безнадежно больным. Черты его лица заострились, в них едва угадывалось биение жизни: силы кормчего по каплям вытекали вместе с кровью, сочившейся из раны.

– Почему я не чувствую качки? – спросил Олаф.

– Из-за крови змеиной водоросли, – ответил Гаолон.