И тогда в отчаянии, порожденном временным помутнением рассудка, Перинор решил выкрасть талисман. Он готовился к этой акции двести лет: вычерчивал карты морского дна, изучал течения, обдумывал различные варианты проникновения в подводную сокровищницу... Естественно, за такой срок все тайные замыслы становятся явными. Даже неоперившиеся птенцы Морских Драконов знали о готовящемся ограблении и с интересом следили за действиями Перинора с вершин прибрежных скал.

День, когда Золотой Дракон отправился на «дело», стал самым черным днем в его жизни. Легенды рассказывают, что едва он нырнул, как море забурлило, заклокотало, завертелось огромной воронкой. Волны на месте сражения достигали десятиметровой высоты, а белоснежная пена закипела кровью.

По словам Дианора, его дядя так и не оправился от полученных ранений. Но, как ни странно, Солнечный Камень ему все-таки удалось похитить. Зажав зубами талисман, Перинор рванулся на поверхность и из последних сил полетел на юг, в сторону владений Огненных Ифритов.

– И ты больше ничего не помнишь? – спросил Алладин.

–  Нет, – покачал головой Золотой Дракон. – Дядина память просыпается во мне, когда я оказываюсь в тех местах, где был он, или в сходной ситуации. Золотые Драконы потому и выжили на заре времен, что могли в критический момент воспользоваться опытом предков. В отличие от людей, они ничего не забывают, им не приходиться повторять одни и те же ошибки из поколения в поколение. Кстати, это решает и проблему бессмертия, над которой давно бьются люди: все мои умершие предки живы в моей памяти.

– Значит, дядя Перинор умер? – удивился Алладин.

– Если он жив во мне, значит умер, – хладнокровно ответил Дианор. – Но разорви меня Морской Дракон, если я знаю от чего. Он должен был пребывать в здравии еще по меньшей мере десять тысячелетий...

– А может, это Огненные Ифриты его доконали? – предположил Алладин.

– Да нет, – отмахнулся Золотой Дракон. – Существа это, конечно, злобные, легко впадающие в бешенство, никакого с ними сладу. Это же первобытные духи Земли! Что с них возьмешь? Но дядю они не тронули, пощадили.

– Отчего же они проявили к нему такую заботу? Не вяжется как-то... Я как послушаю россказни кочевников об Огненных Ифритах, просто жуть берет...

– Он спас их младенца, – объяснил Дианор. – Малыш выбрался из огненной колыбели и заплутал в пустыне. Стал замерзать...

– Замерзать? В пустыне? Это при такой- то жаре?

– Огненные Ифриты купаются в жерлах вулканов, спят на пылающей лаве, их дом – раскаленное сердце планеты... Для них пустыня – то же самое, что для тебя северный полюс.

– Понятно, – потрясенно сказал Алладин. – И что же случилось с младенцем- огнеедом дальше?

– Из-за ранений, полученных в схватке с Морскими Драконами, дядя не смог далеко улететь, – продолжал свой рассказ Дианор. – Крылья отказали ему, и он рухнул на песок рядом с замерзающим малышом. Быстро поняв, что к чему, дядя стал согревать малыша своим жарким дыханием. Он выдыхал пламя до тех пор, пока не появились взволнованные родители.

– А дальше?

– Это все, что я помню.

– Почему ты так уверен, что Огненные Ифриты не причинили Перинору вреда?

– Да потому что чувство благодарности не чуждо даже духам Земли! – ядовито заметил Дианор. – Его напрочь лишены только люди. Ты вот, например, до сих пор не поблагодарил меня за спасение. А еще славный витязь...

– Прости, – покраснел юноша. – Благодарю тебя! – Дианор снисходительно кивнул.