|
Приказчик вышел один. Посмотрел на вереницу пролеток (все, как одна, охранного ведомства), но садиться не стал. Отошел подальше, остановил проезжающего извозчика - разумеется, тоже фальшивого. Правда, все мыльниковские хитрости оказались напрасны. Каким-то непостижимым способом объект из коляски испарился. Филер, изображавший извозчика, не заметил, как и когда это произошло: только что был седок, и вдруг исчез - лишь на сиденье, будто в насмешку, остался смятый рублевик. Это было досадно, но не фатально. Во-первых, имелся эсэр Лагин по кличке Дрозд, а в его ближнем окружении у охранки был свой человечек. Во-вторых, близ камеры хранения расположилась засада, на которую Эраст Петрович возлагал особую надежду, поскольку дело было устроено без Мыльникова, силами железнодорожной жандармерии. Приемщик получил от инженера самый подробный инструктаж: как только появится "приказчик" либо предъявитель известных квитанций, нажать на специально установленную кнопку. В соседней комнате, где дежурит наряд, зажжется лампочка, начальник немедленно протелефонирует Эрасту Петровичу и, в зависимости от приказа, либо произведет арест, либо будет вести тайное (через глазок) наблюдение до прибытия филеров в штатском, а уж приемщик позаботится, чтобы багаж был выдан не слишком быстро. - Вот он где у нас, макака косоглазая, - резюмировал Мыльников, сжав воздух крепкой пятерней. Слог седьмой, в котором выясняется, что не все русские любят Пушкина За несколько дней перед долгожданным 25 мая в московской жизни Василия Александровича Рыбникова имел место некий эпизод, на фоне последующих событий малозначительный, но не упомянуть о нем вовсе было бы недобросовестно. Произошло это в тот период, когда беглый штабс-капитан томился бездействием, отчего, как упоминалось выше, даже совершил некоторые не свойственные ему поступки. В один из праздных моментов он наведался в Адресный стол, расположенный в Гнездниковском переулке, и стал наводить справки относительно одной интересовавшей его персоны. Покупать двухкопеечный запросный бланк Рыбников и не подумал, а вместо этого, проявив знание психологии, завел с канцеляристом душевный разговор. Объяснил, что разыскивает старого сослуживца покойного батюшки. Человека этого он давно потерял из виду, отлично понимает всю сложность задачи и готов оплатить многотрудную работу по особенному тарифу. - Без квитанции? - спросил служитель, чуть приподнявшись над стойкой и удостоверившись, что других посетителей в адресном столе нет. - Ну разумеется. На что она мне? - Желто-коричневые глаза смотрели просительно, пальцы же как бы невзначай покручивали довольно пухлый бумажник. - Только человек этот, скорее всего, ныне проживает не в Москве. - Это ничего-с. Раз по особенному тарифу, то ничего. Если ваш знакомец еще состоит на государственной службе, имею списки по всем ведомствам. Если в отставке - тогда, конечно, будет затруднительно... - Служит, служит! - уверил канцеляриста Рыбников. - И в хорошем чине. Может быть, даже генеральском. С батюшкой-покойником они по дипломатической части состояли, но до того, я слыхал, он числился не то по полицейскому департаменту, не то Жандармскому корпусу. Уж не вернулся ли на прежнюю службу? - И деликатно пристроил на стойку два бумажных рублика. Забрав деньги, служитель весело сказал: - Это часто бывает, что из дипломатов переводятся в жандармы, а потом обратно. Такая служба. Как его звать-величать? Какого возраста? - Эраст Петрович Фан-до-рин. Ему сейчас, должно быть, лет сорок восемь или сорок девять. Имею сведения, что жительствует в Санкт-Петербурге, но это недостоверно. Адресный кудесник надолго зарылся в пухлые, истрепанные книги. Время от времени сообщал: - По министерству иностранных дел такого не числится... По штабу Жандармского корпуса нет... По Губернскому жандармскому нет... По Жандармскому железнодорожному нет. |
