— Давай зови.

Голос Куролепова, в отличие от голоса разбуженного Ойунского, был бодр, словно тот не только проспал не менее восьми положенных для полноценного отдыха часов, но и успел сделать зарядку.

— Возвращайся! — коротко бросил генерал. — Скажешь Ойунскому, если рейса сегодня нет, пускай свои крылья даст, у него есть.

И, не дожидаясь ответа Куролепова, бросил трубку на рычаг. Затем задумчиво оглядел всех присутствующих. «Спецназовцы» почтительно топтались поодаль от генерала. Татьяна в расслабленной позе сидела в кресле со скучающим видом.

— Так… Вы, — генерал ткнул в сторону белобрысого, — возвращаетесь на фирму. И если господин Кропотин там объявится, срочно доставите его ко мне. У тебя номер моего мобильного есть?

Вопрос относился все к тому же белобрысому. Тот покраснел и помотал головой.

— Держи, — генерал, пошарив в кармане, извлек свою визитку. — Как только надобность отпадет или на задание куда рванешь, предварительно уничтожишь, ясно?!

— Так точно, ясно! — с неожиданной армейской выправкой рявкнул белобрысый.

— Ну-ну, вижу, что ясно. — Березин криво усмехнулся.

«Спецназовцы» покинули квартиру моментально, Татьяна, не дожидаясь особого распоряжения Березина, проводила их до дверей, поспешно захлопнув их при виде соседки, возвратившейся с прогулки со своим Бобби и уже открывшей рот, дабы разразиться целой очередью вопросов.

Валерия Андреевича Монахова застала в гостиной. Откинувшись на спинку кресла, в котором до этого сидела она сама, Березин прикрыл глаза и со стороны могло показаться, что генерал задремал. Но знавшая его много лет Монахова успела выучить все повадки Березина наизусть: для Валерия Андреевича то была поза глубокого раздумья. Татьяна не сомневалась, что в данный момент мозги генерала работают на пределе, одновременно воссоздавая и оценивая полную картину случившегося за последние сутки за его, генерала, спиной и просчитывая, что ему теперь следует делать. Монахова невольно ощутила уже подзабытое за последнее время чувство восхищения перед умом и решительностью Березина-старшего и почти успокоилась: на ее памяти Валерий Андреевич ни разу не сделал неверный ход, не совершил не только роковой, но даже самой пустячной ошибки… Впервые за несколько месяцев своего бурного романа с его сыном Монахова испытала нечто вроде сожаления: Юрий, к несчастью, не в отца. Как в этом отношении, так и во многих других.

Генерал открыл глаза и, резко поднявшись из кресла, вновь потянулся к телефону, а Монахова скромненько отошла в дальний угол гостиной, дабы не мешать несомненно важному разговору. Впрочем, поначалу важным разговор не выглядел, напоминая скорее ни к чему не обязывающий треп старых приятелей. Но вот мелькнуло имя Турецкого, и Татьяна насторожилась.

— В отпуске, говоришь, был? — Никакой заинтересованности в голосе Березина не слышалось. — Да так, слышал кое-что, вроде бы интерес у него какой-то к нашему управлению проявился. Точно? Да нет, лично меня это мало волнует, а вот Грушницкий и правда обеспокоился. Ладно, так ему и скажу мол, пустой треп это. Ага… Ну пока!

Трубка аккуратно легла на рычаг. Березин повернулся к Монаховой, словно только что заметил ее:

— Когда, говоришь, видела его у этого хрыча?

— Точно не помню, но можно узнать, какого числа у него день рождения.

— Сплошные юбилеи — как нарочно! — буркнул Березин. — Луганский здесь, Ойунский там, и никто ни х… не помнит! Ладно! Насчет Турецкого завтра выясним — не проблема. Вот если все это не фуфло, тогда, радость моя, проблема будет точно, и не одна! Я про этого сукина сына много чего слышал.