— Погодите-ка, — сказал Турецкий, вглядевшись в силуэт человека, торопившим его медикам.

— Санька! — Из полутьмы, рассеивали которую только фары автомобилей, вынырнул Грязнов-старший собственной персоной. — …Твою мать, ты ж нас всех чуть в гроб не уложил!

— Ну-ну… — Турецкий сделал попытку браво выпрямиться и едва не взвыл от боли, однако присутствие друга сделало свое дело, и он все-таки стерпел. — Скажи Косте.

— Костя, к твоему сведению, уже полчаса как здесь, нитроглицерин в данный момент глотает! Потому и сидит в своей тачке!

— Чего это он расстроился, что я жив-здоров остался?

— Еще шутит! Товарищи доктора, кто здесь главный?!

— Допустим, я. — Из полутьмы выступила хорошенькая, хрупкая брюнетка с веселыми темными глазами и короткими локонами, выбивавшимися из-под врачебной шапочки.

— Дайте мне слово, — попросил Грязнов, — что, даже если у нашего везунчика нет никаких серьезных травм — тьфу-тьфу-тьфу! — раньше чем через неделю вы его из Склифа не отпустите!

— Как скажете, товарищ генерал! — Доктор улыбнулась Грязнову, а затем повернулась к Турецкому и подмигнула ему: — Поехали, «везунчик»?

— Запомните, — как можно строже произнес Турецкий, — я не «везунчик», постарайтесь впредь никогда не называть меня этим словом.

— Почему? — Доктор округлила аккуратные бровки.

— Не люблю неточностей, вот почему. Везение тут ни при чем, берите выше: тайный контракт с самой богиней по имени Удача.

…Но спустя три дня доктор, оказавшаяся не врачом «скорой помощи», а заведующей одного из отделений Склифа, вызванной на место происшествия лично Меркуловым, все-таки не удержалась и произнесла слово «везунчик» еще раз.

— И не спорьте! — пояснила она уже вполне пришедшему в себя и рвавшемуся прочь из выделенной ему отдельной палаты Турецкому. — Не знаю, какие у вас там заключены контракты и с какими мистическими персонажами, но мы, реалисты, таких, как вы, называем именно везунчиками. Это же надо, перевернуться в машине — и, помимо гематом, пусть и обширных, не заполучить ни одного перелома! Вы что, железный?!

— Вам виднее, — скромненько отозвался Александр Борисович, с удовольствием разглядывая хорошенькое личико заведующей. — Вы ж мне столько рентгенов и томограмм сделали, что еще немного — и я наверняка начну светиться в темноте!

Богдан Кийко считал себя очень удачливым человеком. Мало того что ему около десяти лет назад удалось вовремя покинуть родную Украину, жениться на москвичке и заполучить российское гражданство, так еще и супруга, которая на момент их брака прочно пребывала в категории стареющих девиц, оказалась бабенкой на редкость покладистой: на многочисленные романы своего красавца парубка она благополучно закрывала глаза. Кроме того, она оказалась прекрасной хозяйкой, правда, немного жадноватой и скуповатой. Но за это не самое положительное качество Богдан жену не осуждал. В конце концов, старалась Нинка для них обоих — то есть для семьи. И это именно она устроила его работать на таможню, использовав старые связи своего отца.

Таможня и стала для семьи Кийко настоящим золотым дном. Дело было отнюдь не в окладе, который и сам по себе оказался неплох.