Но вот одна странность характера осталась у меня и поныне: когда меня хвалят, ставят в пример, — делается совестно и даже неприятно, потому что я считаю, что говорят обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Недовольство же мною или временные неудачи еще больше разжигают на преодоление препятствий, удесятеряют энергию. Я приучил себя к равнодушному восприятию похвал, чтобы предупредить излишнюю самонадеянность, стараюсь смотреть на свои действия как бы со стороны и частенько внутренне подтруниваю: „Зазнаешься? Думаешь, — достиг многого? Рано еще на лаврах почивать“.

Для меня недоработанным вопросом воспитания воли, несомненно, остается борьба с вспыльчивостью, невыдержанностью. Даже маленьких побед над собой я насчитываю еще немного, — бывают срывы. Я долго был, например, рабом своей страсти — игры в футбол, но со временем подчинил ее разуму и сейчас, если мне говорят: „На стадионе игра“, — я не брошу, как раньше, то важное или нужное дело, которым занимаюсь. Однажды я надел уже футбольную форму, бутцы, но дежурный офицер приказал мне помочь Геннадию Пашкову домыть полы: „Помогите товарищу“. Мне хотелось крикнуть: „Но ведь не моя очередь!“, но я внешне спокойно сказал: „Слушаюсь“».

… Боканов, читая это место, удовлетворенно улыбнулся, Припомнил и еще один случай. Володя собирался в субботний вечер к Богачевым, а он подозвал его и, протягивая письмо, приказал:

— Срочно доставьте майору Веденкину на дом.

Письмо не было спешным, офицер мог бы переслать его с сигналистом, но следовало упражнять Володю в беспрекословном подчинении.

Тень недовольства пробежала по лицу Ковалева, однако, он согнал ее и с готовностью ответил:

— Слушаюсь, доставить письмо майору Веденкину…

«Я теперь чувствую, — читал Боканов дальше, — что выполнение приказаний перестало быть для меня бременем, превратилось в долг, который я выполняю легко и охотно.

Конечно, у меня еще нет качеств, присущих истинно-волевому человеку, — такому, как Александр Матросов, — это не так сразу приходит».

Здесь Сергей Павлович не выдержал. Выйдя из кабинета в столовую, он, обращаясь к жене, воскликнул:

— Нет, нет, ты только послушай!

Нина Васильевна приостановила швейную машину, на которой шила костюм сыну, и с интересом стала слушать мужа. Он прочел ей сочинение Володи до того места, где сам остановился, а потом продолжал:

«Очень важно всегда быть в форме: бодрым, веселым, жизнерадостным, как чешский-герой Фучик; его книгу „Слово перед казнью“ я недавно прочитал. Вот настоящий человек! Он пишет: „Я любил жизнь и вступил в бой за нее…“ Да, за новую жизнь надо бороться, но при этом отбросить мелочные внутренние переживания, все проблемы разрешать открыто, прямо, не пряча их в глубину души. Это морально нерентабельно — растрачивать энергию на ничтожные переживания. — Видишь, что человек поступил нечестно — раскритикуй его, чего бы это тебе ни стоило. Сам ошибся — смело признайся».

Боканов посмотрел на жену, словно говоря: «Каков наш-то Володя!»

«Главное — представлять себе четко цель жизни, стержень ее, не распыляться в своих действиях, но и не ограничиваться узкими задачами или мечтательностью. Чаще задавать себе вопрос: „А что скажет коллектив, если я так сделаю?“ Надо прислушиваться к совету старших, но не терять самостоятельности, не допускать снисходительных одолжений.