Я в войну отвык от учебы, но „Воля и труд человека дивные дела творят“. Пришлось упорно развивать свою память: в каждые десять дней выучивал новое стихотворение, в месяц — рассказ, мой друг Ковалев меня проверял. Память стала куда лучше прежнего. Я завел специальный блокнот, выписываю туда незнакомые слова, нахожу объяснение им. Если я лягу спать, недоучив уроки на завтра, — мне не спится; я заставляю себя встать, закончить работу и только после этого возвращаюсь в постель».

— Пожалуйста, — торжествуя воскликнул Боканов.

Нина Васильевна, соглашаясь, кивнула головой.

За девять дней до первого экзамена выпускникам пришлось участвовать в городском марше-броске. Бежали на восемь тысяч метров по резко пересеченной местности, преодолевая рвы, огибая рощицы, взбираясь на крутые горки. Честь училища отстаивала команда в десять человек, в их числе Андрей, Владимир и Геннадий. Город выставил шестнадцать команд.

Андрей сразу вырвался из группы бегущих и все время шел впереди, никого не подпуская к себе ближе, чем на пятьдесят метров. Геннадий расчетливо сохранял силы, только на восьмом километре он немного опередил Владимира и сухопарого парня в сиреневой майке Тот шел вторым за Сурковым. Теперь впереди Геннадия оказался только Сурков. Все остальные были далеко позади. Пашков нажимал во-всю. Оставалось метров двести; надо было преодолеть широкую канаву, обогнуть старый густой сад и выйти на дорожку, ведущую к финишу. Геннадий бежал, энергично работая руками. Белые чаши бузины приветливо кивали ему вслед, ветерок перебирал волосы.

Несчастье произошло, когда Пашков перепрыгнул через канаву. Он неудачно приземлился и подвернул правую ногу. Сгоряча пробежал еще несколько метров, но страшная боль повалила на землю. Парень в сиреневой майке промчался мимо. Владимир нагнулся над Геннадием, лежащим с перекошенным лицом. Спросил тревожно, с трудом переводя дыхание:

— Что такое?

— Нога, — протолкнул сквозь зубы Пашков, сдерживая стон, — беги… финиш…

— Андрей! — вместо ответа закричал Ковалев. Сурков, продолжая бег, оглянулся, не понимая, в чем дело.

Владимир замахал ему рукой. Андрей повернул назад к Геннадию. Нога Пашкова около щиколотки сразу стала похожа на вздутую подушку.

— Я вам говорю — бегите! Училище подведем, свиреп прокричал Пашков и с огромным усилием встал. — Я сам дойду.

Сильная боль заставила его заскрежетать зубами. Товарищи переглянулись. Не сговариваясь, они переплели руки пригнулись, решительно подхватили Геннадия.

— Держись крепче за шею! Сможешь?

Пашков сразу понял товарищей.

— Смогу.

Они осторожно побежали, почти пошли, стараясь передвигаться в такт, меньше тревожить Геннадия. К финишу пришли вторыми.

Пашкова повезли в санчасть. Полковник Райский, осмотрев ногу, озабоченно сказал: «Дисторзия». На ногу клали лед.

Геннадий беспокойно спрашивал у Боканова. «Нам засчитают бег?»

Райский колебался, не отправить ли Пашкова в больницу? Геннадий настаивал:

— Я хочу здесь готовиться к экзаменам, нельзя терять и дня.

— Да, но…

Боканов поддержал Геннадия:

— Если можно, товарищ полковник, оставьте его здесь.

Товарищи принесли Геннадию книги для подготовки. Пришли с грамотой, выданной училищу городским комитетом физкультуры. Понимая, что он мучается, — не подвел ли училище, успокаивали:

— Нам все же присудили первое место…

Семен неуклюже сунул какой-то сверток под подушку Геннадия. Уходя, крепко пожал руку;

— Выздоравливай!

Когда все ушли, Пашков развернул сверток, там были конфеты.