Глава пятнадцатая

Сообщение Валентина де Беллегарда о том, что мадемуазель Ниош покинула отцовский кров, и непочтительные прогнозы молодого графа относительно позиции, которую ее любящий родитель займет в столь катастрофической ситуации, нашли подтверждение в том обстоятельстве, что месье Ниош не спешил встречаться со своим бывшим учеником. С тяжелым сердцем Ньюмен был вынужден принять несколько циничное толкование философии старика, которое навязывал ему Валентин. И хотя, судя по всему, месье Ниош вряд ли предавался благородному отчаянию, Ньюмен допускал, что старик, возможно, страдает, только не подает виду. До тех пор месье Ниош почтительно наносил ему краткие визиты каждые две-три недели, и его отсутствие в равной степени могло говорить как об охватившем беднягу горе, так и о нежелании рассказывать, насколько успешно поправил он свои пошатнувшиеся дела. Постепенно Валентин познакомил Ньюмена с рядом подробностей, касающихся нового этапа в жизни мадемуазель Ниош.

— Я вам говорил, что она — редкостное создание, — заметил этот неугомонный исследователь. — И то, как она сумела все обставить, служит доказательством моей правоты. У нее были разные возможности, но она решила: либо все, либо ничего. Вас она тоже удостоила чести и на время причислила к этим возможностям. Но вы не оправдали надежд. Тогда она набралась терпения и снова стала ждать. Наконец случай представился, и она им воспользовалась, полностью отдавая себе отчет в том, что делает. Не сомневаюсь, что о потере невинности, за неимением таковой, тут говорить не приходится, но своей респектабельностью она дорожит. Вы правильно сочли ее маленькой хищной кокеткой, но она свято оберегала свою репутацию, никто не мог сказать о ней ничего дурного, и поступиться порядочностью она решила лишь в том случае, если получит за это требуемую компенсацию. А требования у нее были весьма высокие. Судя по всему, она нашла свой идеал. Ее идеалу лет пятьдесят, он глухой и лысый, но вовсю сорит деньгами.

— Господи, помилуй! — воскликнул Ньюмен. — Откуда вы почерпнули такие ценные сведения?

— Из бесед! Вы же знаете, какой у меня фривольный подход к жизни. Все сведения почерпнуты из бесед с молодой женщиной — скромной чистильщицей перчаток, чья крошечная мастерская находится на Рю-Сен-Рош. Месье Ниош живет в том же доме, несколькими этажами выше, вход со двора, и мисс Ноэми последние пять лет порхала туда-сюда через плохо подметенный подъезд. Маленькая чистильщица — моя старая знакомая, когда-то была подружкой одного из моих приятелей, он потом женился и вынужден был расстаться с такими подружками. Я часто ее встречал в его обществе. Поэтому, стоило мне увидеть ее лицо за чисто протертым окном мастерской, я ее сразу узнал. Перчатки у меня были безупречны, но я вошел в мастерскую, протянул к ней руки и спросил: «Милая мадемуазель, сколько вы возьмете за чистку этой пары?» «Милый граф, — не колеблясь, ответила она, — с вас я не возьму ничего». Она тоже сразу узнала меня, и мне пришлось выслушать всю историю ее жизни за последние шесть лет. Выслушав, я перевел разговор на жизнь соседей. Она знает Ноэми и восхищается ею, она-то и рассказала мне все, что я вам только что сообщил.

Прошел месяц, но месье Ниош так и не появился, и Ньюмен, каждое утро читавший в «Фигаро» о двух или трех самоубийствах, стал подозревать, что унижение оказалось непосильным для старика и он решил утопить свою уязвленную гордость в водах Сены. Адрес месье Ниоша сохранился у него в записной книжке, и однажды, оказавшись в том квартале, где жил старик с дочерью, Ньюмен решил рассеять свои сомнения. Он направился на Рю-Сен-Рош, нашел дом с нужным номером, а в нижнем этаже дома за рядами развешанных чисто-начисто вычищенных перчаток приметил бледную особу в капоте — ту самую, что поставляла сведения графу Валентину, — она внимательнейшим образом вглядывалась в улицу, будто ожидала, не пройдет ли по ней снова сей достойный молодой человек.