Мадам де Сентре снова встала и приблизилась к камину, возле которого стоял Ньюмен. Выражение боли и замешательства исчезло с ее лица — оно светилось улыбкой, и на сей раз Ньюмену не пришлось гадать, чему приписать эту улыбку — привычке или расположению, учтивости или искренности. У мадам де Сентре был вид женщины, вступившей во владения дружбы и с удивлением убеждающейся, что владения эти необозримы. Ко всегдашнему сиянию ее глаз, казалось, прибавилось сдержанное ликование.

— Я не отказываюсь снова с вами видеться, — сказала она, — потому что многое из сказанного вами пришлось мне по душе. Но стану принимать вас при одном условии — вы надолго забудете о том, о чем говорили сегодня.

— Что значит «надолго»?

— На полгода. Вы должны дать мне слово.

— Прекрасно. Обещаю.

— Тогда до свидания, — сказала она и протянула ему руку.

Ньюмен задержал ее руку в своей, будто хотел сказать что-то еще. Но лишь посмотрел в глаза мадам де Сентре и удалился.

В тот же вечер Ньюмен встретился на бульваре Османа с Валентином де Беллегардом. Как только они обменялись приветствиями, Ньюмен сразу сказал, что всего несколько часов назад виделся с мадам де Сентре.

— Знаю, — сказал Беллегард. — Я обедал на Университетской улице.

После этих слов оба некоторое время молчали. Ньюмена подмывало спросить, заметил ли Беллегард, какое впечатление произвел его визит, а у Беллегарда были к нему свои вопросы. Первым заговорил граф Валентин:

— Не мое это дело, но что, черт возьми, вы сказали моей сестре?

— Я хочу поставить вас в известность, — ответил Ньюмен, — что я сделал ей предложение.

— Уже! — присвистнул молодой человек. — Время — деньги, так, кажется, говорят у вас в Америке? А что мадам де Сентре? — добавил он, и в его голосе прозвучал вызов.

— Она мое предложение отвергла.

— Помилуйте, она и не могла его принять — в такой-то форме!

— Но я приглашен бывать у нее, — сказал Ньюмен.

— Вот так-так! Ну и удивительная женщина моя сестра! — воскликнул Беллегард, он остановился и, протянув руки, обнял Ньюмена за плечи. — Вы достойны уважения! — снова воскликнул он. — Вы достигли того, что у нас называют личным успехом. Мне остается незамедлительно представить вас брату.

— Когда вам будет угодно, — ответил Ньюмен.

Глава десятая

Ньюмен продолжал встречаться со своими друзьями Тристрамами с прежней регулярностью, хотя, послушав, какого мнения придерживается на этот счет миссис Тристрам, можно было предположить, что наш герой цинично пренебрег старой дружбой ради более влиятельных знакомых.

— Мы годились, пока у нас не было соперников. Ведь лучше мы, чем никого. Но теперь вы вошли в моду, вам каждый день приходится решать, какое из трех приглашений на обед выбрать, а мы выброшены за борт. Разумеется, вы оказываете нам честь, заходя повидаться раз в месяц. Удивляюсь, как это вы еще сами приходите, а не присылаете нам свои визитные карточки в конвертах. Когда настанет черед карточек, прошу вас, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы они были в траурной рамке — в знак того, что моя последняя иллюзия умерла, — подобными едкими речами миссис Тристрам язвила Ньюмена за пренебрежение, которое он якобы проявлял к ее гостеприимному дому, хотя на самом деле его поведение являлось примером образцового постоянства. Разумеется, она шутила, но в ее шутках всегда наличествовала язвительность, так же как в ее серьезных высказываниях всегда сквозила ирония.