— В конечном счете, — заключил Ньюмен, — поздравлять меня не с чем. Это не победа.

— Простите, — возразила миссис Тристрам, — напротив, огромная победа. Огромная победа, что она не заставила вас замолчать после первого же слова и не потребовала, чтобы вы вообще не смели с ней разговаривать.

— Я этого не сознаю, — заметил Ньюмен.

— Конечно, не сознаете! И слава Богу! Помнится, я посоветовала вам действовать самостоятельно и делать то, что найдете нужным. Но я никак не предполагала, что вы опрометью помчитесь к цели. У меня и в мыслях не было, что после пяти-шести утренних визитов вы предложите руку и сердце. И как это вам удалось так быстро ей понравиться? Небось просто сидели, да еще, чего доброго, не слишком прямо, и не сводили с нее глаз. Однако понравились.

— Как говорится, поживем-увидим.

— Нет, понравились. А вот что из этого получится, поживем-увидим. Ведь ей и в голову не могло прийти, что вы ни с того ни с сего предложите ей выйти за вас замуж. Вы даже представить себе не можете, что творилось у нее в душе, пока вы произносили свои речи. Если она все же решится стать вашей женой, этот шаг будут обсуждать со всей строгостью, как у нас любят судить о женщинах. Вы, конечно, уверены, что были ах как милы с ней, и где вам понять, в каком море неизведанных чувств ей пришлось захлебываться, прежде чем она согласилась дослушать вас до конца. Она тонула в этом море, когда стояла вчера перед вами. Подумайте сами, она ответила: «А почему бы и нет?» — на предложение, которое за несколько часов перед тем показалось бы ей совершенно немыслимым. Ее крутило в волнах, а она цеплялась, как за опору, за множество привычных предрассудков и традиций и заглядывала туда, куда прежде ни разу не заглядывала. Когда я думаю об этом, когда я думаю о Клэр де Сентре и обо всем, что она собой олицетворяет, я усматриваю в ее поступке нечто прекрасное. Советуя вам попытать с ней счастья, я, конечно, была о вас высокого мнения и, несмотря на все ваши прегрешения, не изменила его и сейчас. Но должна признаться, я все же до конца не понимаю, что вы собой представляете и как добились, что такая женщина отнеслась к вам подобным образом.

— О, во всем этом, конечно, есть нечто прекрасное, — со смехом повторил ее слова Ньюмен. Услышав их, он испытал глубочайшее удовлетворение. Сам он нисколько не сомневался, что случившееся — прекрасно, но уже считал восхищение, которое вызывала у окружающих мадам де Сентре, дополнением к маячившему впереди счастью обладания подобной женщиной.

Чуть ли не сразу после этого разговора Валентин де Беллегард зашел за своим приятелем, чтобы проводить его на Университетскую улицу и представить остальным членам семьи.

— Впрочем, вы уже представлены, — заявил он. — И о вас начинают говорить. Сестра рассказала о ваших визитах матери — это ведь чистая случайность, что наша мать при них не присутствовала. Я аттестую вас как американца, обладающего несметным состоянием, и как самого лучшего в мире малого, который задался целью найти себе необыкновенную жену.

— Вы полагаете, — спросил Ньюмен, — что мадам де Сентре рассказала матери о нашем последнем разговоре?

— Совершенно уверен, что нет; она ни с кем на этот счет советоваться не станет. А между тем вам пора свести знакомство с остальными членами семьи. О вас известно следующее: вы разбогатели, занимаясь торговлей, вы отличаетесь некоторой эксцентричностью и искренне восхищаетесь нашей дорогой Клэр.