Казалось бы, классическая гангстерская история должны была спровоцировать у обывателей и газетчиков бурю эмоций, но странное дело – информация о «раскрытии» дела никакого ажиотажа не вызвала. Газеты, разумеется, в красках описали изложенный выше сюжетец, но на этом всё и закончилось. Никто не призывал громить итальянские магазины или линчевать распоясавшихся членов семьи Арнольд и их помощников из числа итальянских уголовников. Странная эмоциональная холодность и даже равнодушие жителей Огайо имели, по мнению автора, двоякую причину. Во-первых, завиральность «признания» бедолаги Ханны представлялась очевидной для всякого, имевшего за плечами хотя бы минимальный жизненный опыт и представление о том, как опытные уголовники в действительности обделывают свои дела. А во-вторых, спецпрокурор Муги своими россказнями об очередном «окончательном раскрытии дела» до такой степени надоел всем, что его победные реляции перестали вызывать хотя бы минимальное доверие.

Только очень наивный человек мог всерьёз поверить в ту схему, которую изложил Чарльз Ханна-старший. Привлечение к перевозке трупа ребёнка прежде судимых уголовников представлялось чем-то бессмысленным и прямо абсурдным. Да и само их участие в подобной операции выглядела крайне недостоверно – ведь их задержание во время перевозки трупа означало, что они отправятся на электрический стул за преступление, которого не совершали и в котором, по большому счёту, не нуждались. Разве могли опытные уголовники до такой степени опрометчиво рискнуть собственными головами?

Чрезвычайно переусложненный сюжет, требовавший согласованных действий большого числа людей, причём незнакомых друг с другом, заставлял усомниться в возможности реализовать задуманное на практике.

Примечательно то, что новые показания Ханны-старшего выводили из числа подозреваемых Эрла Кональда, который, как теперь выяснялось, ничего не видел и не слышал и вся вина которого сводилась лишь к тому, что во второй половине дня 28 декабря он имел несчастье выпивать в компании Чарльза.

Тем не менее, прокурор не разрешил отпускать Кональда на свободу и тот продолжал находиться за решёткой. Казалось бы, если вы установили, что подозреваемый непричастен к преступлению – так отпустите! Ан нет…

Тони ЛаФэтч являлся гангстером, бывалым уголовником, судимым прежде за участие в грабеже и похищение человека с целью получения выкупа. Это был, безусловно, опасный преступник, который мог бы решиться на киднеппинг, но проблема для следствия заключалась в том, что ЛаФэтч не был знаком с Ханной-старшим и никаких дел с ним не вёл.

Достойна упоминания и другая деталь – хотя заказчик преступления, Артур Арнольд, был назван, судья не санкционировал его арест, очевидно, памятуя, что годом ранее молодой человек уже заключался под стражу по тому же самому обвинению. Поэтому ситуация сложилась довольно странная – предполагаемый инициатор преступления [Артур Арнольд] находился на свободе, а лицо, к преступлению непричастное [Эрл Кональд], оставалось в окружной тюрьме.

В середине марта судья Джеймс Стэм (J. A. Stam) обязал спецпрокурора Муги в течение 2-х недель представить обоснование для ареста всех лиц, в отношении которых тот считал необходимым применить эту меру. При этом судья особо подчеркнул, что в настоящее время он не находит никаких оснований для ограничения свободы тех лиц, что удерживаются в окружной тюрьме в рамках проводимого Муги расследования.