|
На выплаты основного «тела» долга он направлял 5-7-10 долларов в месяц. Как только долг сокращался, он тут же брал новый. Например, в начале 1845 года Уэбстер взял у Паркмена 400$ и на протяжении лета в начала осени небольшими порциями его выплачивал, а затем в октябре одолжил ещё 75$, что свело на нет все его усилия по борьбе с долговым ярмом. В начале 1847 года Джордж Паркмен предложил своему заёмщику то, что мы называем сейчас «сверкой счетов». Им надлежало корректно подсчитать, сколько же денег взято и возвращено за прошедшие годы и каков же конечный баланс их отношений в денежном выражении. 27 января 1847 года Паркмен и Уэбстер в присутствии Честера Каннингэма (Chas. Cunningham), обложившись стопками векселей и бухгалтерскими книгами, взялись восстанавливать истину и, в конце концов, восстановили.
Итог оказался впечатляющим и обескураживающим одновременно. Профессор Уэбстер остался должен Джорджу Паркмену 2232$ – это была колоссальная сумма по тому времени, её можно было обменять в банке на более чем на 4 кг золота! По состоянию на апрель 2023 года она эквивалентна приблизительно 20 млн. рублей или 270 тыс.$ – это приближение очень грубое, но интересное для нас порядком величин. Паркмен предложил начать финансовые отношения с «чистого лица», для чего надлежало уничтожить старые долговые расписки и вместо них оформить один вексель на указанную сумму. Профессор согласился и… немедленно попросил ссуду на 200$. Паркмен не отказал. Таким образом, общая сумма оформленного в тот день векселя составила 2432$. В тексте оформленного векселя указывалось, что возврат указанной суммы гарантируется личным имуществом заёмщика и принадлежащей ему коллекцией минералов. И, как установило следствие, именно эта коллекция через некоторое время послужила причиной острого конфликта между профессором и его заимодавцем. Осенью 1848 г. – приблизительно за год до трагедии – по-прежнему остро нуждавшийся в деньгах профессор химии провернул ловкую, как ему тогда казалось, операцию. Джон Уэбстер попросил о кредите на сумму 1200$ банкира Роберта Г. Шоу (Robert G. Shaw), того самого человека, имя которого упоминалось в начале этого очерка [в той его части, где рассказывалось о начале розысков, Шоу был в числе тех, кто активно участвовал в их организации]. Банкир в просьбе не отказал и выдал профессору деньги, но пожелал получить залог. И Уэбстер в качестве такового указал… ту самую коллекцию минералов, что уже явилась залогом по кредиту, выданному Паркменом летом 1847 года. То, что сделал профессор Уэбстер, называется мошенничеством, поскольку одно и то же имущество не может выступать в роли залогового обеспечения дважды. И, безусловно, история с двойным залогом его коллекции минералов выставляет его в крайне нехорошем свете. Расчёт Уэбстера, очевидно, строился на том, что кредиторы о его проделке не узнают. Резоны для подобной надежды имелись, поскольку Шоу и Паркмен являлись очевидными конкурентами на рынке ростовщических услуг, и каждый обделывал свои делишки без огласки. Не зря же говорится, что большие деньги любят тишину! Хитроумный расчёт профессора, однако, не оправдался. Джордж Паркмен в октябре или в начале ноября 1849 года каким-то образом о мошенничестве Уэбстера узнал. Следствие, кстати, так и не выяснило, как Паркмену стало известно о неблаговидном поступке заёмщика – доброжелатель, «сливший» убитому эту информацию, пожелал сохранить своё инкогнито. |
