Мы можем практически не сомневаться в том, что Эбби Элли точно также соврала суду, как это сделал Дэниел. Причём младшей из дочерей была отведена очень важная роль – именно она должна была зафиксировать alibi Левитта. Именно с её слов нам известно о том, что тот не выходил якобы из дома, поскольку Эбби, разбуженная ночью, легла спать на кухне. Эта деталь несёт важный подтекст – если бы отец выходил из дома [через кухню или входную дверь], то младшая из дочерей должна была это услышать.

3) При этом защита признала весьма опасный для подсудимого факт, что тот не проводил ночь вместе с женой. Мы знаем, что Левитт отправился спать в главную спальню вместе с супругой, но затем оказалось, что она «заболела», он её покинул, разбудил младшую из дочерей, а сам улёгся спать якобы в другой комнате. И мы должны поверить в то, что он там оставался коротать остаток ночь по той простой причине, что Энн улеглась спать на шезлонге в кухне.

Сразу внесём ясность, что жена обвиняемого пережила его, и ухудшение её здоровья в ночь с 5 на 6 ноября носило сугубо локальный характер, если угодно, это недомогание оказалось временным.

Нельзя не удивляться тому, что сторона обвинения не задавала вопрос о том, как часто Левитт Элли коротал ночь на диване вне главной спальни. А между тем, этот вопрос представляется очень уместным. Вы только задумайтесь на секундочку – вечером 5 ноября исчезает крупный кредитор [которого впоследствии найдут расчленённым в реке], и в ту же самую ночь он почему-то уходит из спальни и якобы спит в другой комнате в полном одиночестве.

Надо же, как совпало!

4) К разряду очевидно ложных показаний можно отнести и рассказ Дэниела Элли о передаче отцу 135$. Старший из сыновей трудился в механических мастерских простым рабочим, его заработок нам в точности неизвестен, но совершенно очевидно, что он не мог быть большим. Ну, пусть он равнялся 30$ в месяц, пусть 35$, пусть даже 40$ – что явно выше среднего заработка фабричного рабочего в начале 1870-х гг., – но даже при таких доходах 135$ представлялись для Дэниела очень значительной суммой. Следует иметь в виду, что Дэниел не мог откладывать весь свой заработок – он, несомненно, значительную его часть отдавал родителям, в доме которых жил и столовался.

Интересно то, что наличие у Дэниела означенной суммы вообще ничем не подтверждено. Нет никаких банковских документов, подтверждающих существование депозита, закрытием которого можно было бы объяснить происхождение столь значительной суммы. Никто из друзей не видел в руках Дэниела подобных денег. Можно, конечно же, допустить, что молодой человек накопил нужную сумму простым собирательством – то есть, складывая монетку к монетке в мешочек, а мешочек пряча под подушку. Для XIX столетия подобное скопидомство в стиле Плюшкина нельзя считать чем-то исключительным. Но выглядит такое допущение не очень достоверно.

Просто потому, что слишком уж подозрительно выглядит близость событий во времени – вечером 5 ноября исчезает Абия Эллис с большой суммой наличных денег в карманах, а 7 ноября Дэниел без объяснения причин передаёт отцу 135$, разумеется, безо всяких расписок и даже без подтверждения того, что эти деньги вообще существовали. И у обвиняемого, точнее, его адвокатов, появляется прекрасная возможность объяснить происхождение наличных денег у подозреваемого, дескать, это не те деньги, что находились в карманах убитого Абии, а те, что передал ему старший сынок.