|
Пока все свалки да чердаки облазишь… Теперь ведь таких не делают, это старая мода… – Извини, Лыш. Это из-за меня. Заболтал я тебя, и вот… Лыш мотнул щетинистой головой, глянул холодно. И ответил опять четко и размеренно, будто расставил деревянные кубики: – Нет. Я сам виноват. Надо было привязать, а я забыл. И вот последствие… – Ну, извини еще раз, Лыш, и я пойду. Мне пора. Лыш смотрел мимо. Валерий все же кивнул ему, взял чемоданчик и пошел прочь. Но через несколько шагов не выдержал, оглянулся. Они встретились глазами. Лыш смотрел без прежнего недовольства, а как-то… слегка ласково даже. – Пока, – с облегчением сказал Валерий. Лыш чуть улыбнулся (шевельнулась болячка на губе): – А_А_кса т_А_нка, т_О_на… – Ит_И_а… – машинально ответил Валерий. И пошел к выходу со двора – тоже с полуулыбкой. И лишь на другом дворе – похожем на прежний, и абсолютно пустом – Валерия словно ударили навстречу тугой подушкой. Он постоял, помотал головой, чувствуя на губах мелкий сухой песок ("красный песок"!). Кинулся обратно – и бежать было трудно, будто он двигался в текущей навстречу воде. Вот он двор, где они только что говорили! Но Лыша не было. Не было на всей ширине просторного, как зеленый полигон двора. И звенело солнечное безмолвие… Глава 5 Хозяйка оказалась рыхлая, добродушная, говорливая. – Как звать-то?.. Валерик, значит! А меня кличут баба Клава. Соседки попрекают: "Какая ты «баба», даже не на пенсии еще, и мужики на тебя поглядывают", – да я им обратно: "Не мелите языками, окаянные, грех один! Мое дело нынче одно: молодежь опекать, будто внуков своих… Вот и Юнка, племянница, дочка брата Василия, меня бабой Клавой зовет, с малых лет повелось… Она тут, при мне, Юночка-то, родители из Коврова прислали на учебу, да очная учеба не получилась из-за конкурса, теперь на заочной она, в школе художников, а работает на Фарфоровом заводе, посуду разрисовывает… Валерий спросил, нужен ли аванс. – Да подожди с авансом-то, поживи сперва, может еще не понравится! Валерий сказал, что понравится. Баба Клава привела его в комнатушку, оклеенную бледно-синими обоями с рисунком из корабликов и чаек. Деревянная кровать, стол с ящиком, два стула (не венских), книжный стеллаж до потолка. Не богато и не просторно. Однако по сравнению с казарменной комнатой на шестерых – отель "Астория". Пахло известкой побеленного потолка и вымытым некрашеным полом. Окно было широченное. Что-то празднично-красное отражалось в стеклах распахнутых створок. Валерий уперся ладонями в подоконник, выглянул наружу. За окнами были грядки и яблони, а ближе к окну вспухали, пышно громоздились гроздья алых соцветий. Казалось, хотят забраться в комнату. – Баба Клава, что за цветы? Не видал таких… – А герань это, голубчик, герань! – Герань, вроде бы, комнатный цветок, в горшках… – Это правильно. А Илюша и Федя, студенты с биофака, что в запрошлом году у меня жили, посеяли семена вот прямо в огороде. Говорят, что в нашем климате герань, она комнатная, а в Южной Америке прямо целые кусты. И посадили особый сорт. С той поры и растет… Илюша-то в этой комнате жил, а Федя в той, где сейчас Юна. |
