Она проглотила две разноцветные таблетки, поданные прислугой на крохотном серебряном блюдечке, запила их слабым настоем шалфея.

И только после этого вставила зубы.

Еще раз посмотрелась в зеркальце, расправила мешочки под глазами, оттянула кожу к вискам. Так уже лучше. Улыбнулась, демонстрируя великолепную работу лучших стоматологов Швейцарии.

Улыбка получилась ослепительной, в глазах зажегся огонек.

Впрочем, возможно, виной тому была не проснувшаяся в графине молодость и энергия, а брильянтовые клипсы, надетые ею после принятия лекарства и постановки на место зубных протезов.

Позвонила в серебряный колокольчик. В ту же секунду ждавшая сигнала за дверью прислуга вкатила в спальню столик с судками.

На завтрак графиня откушала немного овсяной каши на воде с ложкой подсолнечного масла и кусочек отварной форели. Крохотная чашка чая «Липтон» с молоком завершила скромную трапезу.

Часа два ушло на макияж и одевание.

Стиль графини — элегантная строгость. Минимум украшений — брильянтовые клипсы, совсем простенькие, в центре камешек средних размеров и вокруг мелкая россыпь. Такой же перстень на левой руке, один к одному с клипсами, и брошь с подвесками.

На просмотр новой коллекции любимого кутюрье она на этот раз пришла не для того, чтобы найти модель на сегодняшний вечер.

Модель она уже нашла.

Это была Жанна Маго.

Ее привел к ней в гости вчера, в день приезда в Париж, русский журналист Морис Волков.

Он сделал для своего журнала чудное интервью с ней, графиней Строгановой, — с воспоминаниями детства, юности, с публикацией ее девичьих стихов. Удачными были и опубликованные в журнале фотографии. Фотомастер оказался очень деликатным: снимал на расстоянии, с рассеянным светом. Отлично смотрелись ее брильянты, мебель гостиной, старинные, эпохи Генриха IV, вазы на камине. Прелестные, чудные фотографии. И у нее, Лидии, на них такое значительное лицо, такое таинственное!

Морису она не могла отказать. И он привел к ней в гости русскую девочку. Правда, если быть точной, то она давно не была девочкой — за тридцать, но для старой графини почти дитя. Не была она, если строго смотреть, и русской — смесь польки и аварца. Но из России, однако ж... И была в ее черных раскосых глазах какая-то чертовщинка татарская, а в манере вести себя — русская аристократическая элегантность.

Жанна понравилась графине с первого взгляда. И именно ее она пригласила, не бесплатно, конечно, провести с ней вечер. Традиционный вечер графини в Париже.

Вначале знакомство с новой коллекцией модного кутюрье.

Потом легкий обед на Елисейских полях. Графиня предпочитала открытые ресторанчики. Но было еще прохладно, и они обедали в закрытом, фешенебельном ресторане «Марион» с мебелью красного дерева, чопорными гарсонами и традиционно изысканной кухней.

Две дамы, старая и молодая, усидели по бутылке шабли, съели по огромному куску омара и отдали должное разнообразным сладостям, от мороженого-ассорти до черного кофе эспрессо с крохотными пирожными, начиненными вымоченными в старом коньяке вишенками...

Потом прямо к входу в ресторан был подан экипаж. Графиня каждый приезд совершала поездку в карете по Булонскому лесу. Не стала она нарушать традицию и на этот раз.

Лошади бежали резво, рессоры были отличными, тряски совсем не чувствовалось, свежий мартовский ветерок приятно овевал их лица, не мешая, однако, вести неторопливую светскую беседу о русской архитектуре XVIII века в Санкт-Петербурге, о шатровом зодчестве Москвы и о том, в каком теперь состоянии памятник архитектуры XVII века в имении Строгановых под Москвой.

Ужинали они в Латинском квартале, в греческом ресторанчике, пили густое сладкое вино, заедали его жаренным на вертеле нежным и душистым мясом и с улыбкой наблюдали за темпераментным исполнением танца сиртаки двумя сыновьями хозяина ресторанчика; мальчикам было лет двенадцать-пятнадцать.