— Что за камень в центре? — спросила за спиной Бугровых женщина.

— Скорее всего очень крупный изумруд. Может быть, самый крупный из всех мною виденных, — ответил ей мужчина. — Это, если сравнивать с брильянтами, «Орлов» среди изумрудов. Чудная брошь!

Бугрова отошла от фотографии, стараясь не попасть на глаза стоявшим позади людям, но невольно наступила на ногу мужчине и была вынуждена повернуться к этой паре. И тут же последовал возглас:

— О, Господи, да на вас же эта самая брошь!

— Ну и что из этого? Похожая на нее, копия или она сама, что это меняет? — Готовый было завязаться салонный разговор Ирине Юрьевне был крайне неприятен.

— Вы из рода Васильчиковых?

— Что, если да? И что, если нет? Какое вам до всего этого дело? — решила отрезать сразу, высокомерно смерив словоохотливую даму с ног до головы.

— Нет-нет, ради Бога, нас это совершенно не касается, — виновато уводя в сторону жену, поспешил заверить лысый господин в потертом смокинге.

— Извини, — обратилась Бугрова к мужу. — Ты, если хочешь, можешь остаться на второе отделение, а я еду домой. У меня дико разболелась голова.

Они всегда в гости, на концерты и в театры ездили на разных машинах. Нередко и уезжали порознь.

— Мне очень хотелось послушать итальянскую музыку в исполнении Надежды Красной и Вадима Федоровцева... Но... Я еду с тобой.

Подавая жене пальто из белой лайковой кожи, Бугров чуть задержал руки на ее плечах.

— У тебя эта брошь год? Насколько понимаю, не фамильное наследство. Можешь мне сказать, откуда она?

— Купила в прошлом году в комиссионке, — Ирина Юрьевна медленно натягивала на длинные белые пальцы белые лайковые перчатки.

— Не хочешь говорить?

— Я же тебе сказала: купила в комиссионном магазине.

— Эта брошь стоит целое состояние. Такие вещи в «комках» не продают.

— Много ты знаешь, что сейчас у нас продают, — скривила губы в презрительной усмешке.

— Не хочешь говорить?

— Если тебя не устраивает мой ответ, тем хуже для тебя.

— Да, тем хуже для меня, — сухо повторил Бугров. — Ты едешь на своем «БМВ»?

— Естественно. Слава Богу, можем не тесниться в одной машине.

— Если приедешь раньше меня, завари, пожалуйста, чаю, — бесцветным голосом попросил Бугров.

— Думаю, ты приедешь раньше. У твоей «правительственной» всякие там мигалки, сирены, вы на светофорах не застреваете.

— Ты прекрасно знаешь, что я не пользуюсь ни мигалкой, ни сиреной.

— Откуда мне знать? Я сто лет с тобой не ездила.

— Не сто лет, а всего пять...

— Вечно ты споришь, тебя не переговоришь, обязательно настоишь на своем! Только благодаря упрямству и сделал карьеру.

— Тебя это не устраивает? Мне казалось, прежде всего именно ты хотела. Разве не так?

— А теперь расхотела. Впрочем, какая теперь разница? Знаешь, я не поеду домой. Поеду на дачу. Времени на дорогу не намного больше, а хлопот меньше.

— Может быть, все-таки нам поехать вместе? Ты не хочешь кое о чем поговорить?

— Неужели ты не наговорился за долгие годы совместной жизни? Я наговорилась. Извини, мне надо побыть одной. Я ужасно устала.

— Хорошо. Позвони, когда приедешь. Я буду беспокоиться.

— Ничего со мной не случится!

Уже в машине Ирина Юрьевна сняла с тонкого шерстяного платья большую брошь, полюбовалась крупным, таинственно переливающимся при свете лампы в салоне «БМВ» камнем и сунула брошь в сумочку.

Камень действительно был хорош — 250 каратов! Ради него и согласилась она два года назад, когда расширяла свою криминальную систему, принять брошь в подарок от Олега Гинзбурга.