— Нет, — медленно ответил Рики, — мне она десяти долларов не дала.

Рики поднял взгляд и увидел, что к нему идет детектив Риггинс. В знак приветствия она наградила его постной улыбкой:

— Вы здесь по поводу мистера Циммермана?

Ответить Рики не успел, детектив уже заговорила с Лу Энн:

— Лу Энн, я попрошу офицеров, чтобы они отвезли тебя на ночь в приют на Сто второй. Спасибо, что пришла. Ты очень нам помогла. Оставайся в приюте, возможно, ты мне понадобишься еще раз.

Лу Энн встала:

— Она говорит, оставайся в приюте.

— Прокатишься на машине, Лу Энн, будет весело. Если хочешь, я попрошу включить все огни и сирену.

Услышав это, Лу Энн разулыбалась и с детским восторгом закивала. Детектив махнула рукой двум полицейским:

— Ребята, обслужите свидетельницу по высшему разряду. Всю дорогу огни и сирена, ладно?

Рики смотрел, как умалишенная, сопровождаемая полицейскими, шаркает к выходу. Детектив Риггинс тоже проводила ее взглядом, потом вздохнула:

— Она еще не из худших. Я все гадаю, кто она на самом деле такая. Как вы думаете, доктор, может, кто-то где-то беспокоится из-за нее? Вдруг она наследница нефтяного короля или победителя лотереи. Интересно, что с ней приключилось? — Детектив Риггинс указала Рики на свой стол со стоявшим перед ним креслом. Они с Рики вместе пересекли комнату. — Значит, вы хотели поговорить? Вы лечили Циммермана, так?

Она вытащила блокнот и карандаш.

— Да. В течение последнего года он проходил у меня курс психоанализа. Однако…

— Какие-нибудь признаки склонности к самоубийству в последние две недели?

— Нет. Абсолютно никаких, — решительно ответил Рики.

Детектив приподняла брови:

— Вот как? Совсем?

Рики поколебался:

— Я бы сказал, что он все еще продолжал борьбу с глубоко укоренившимися в нем идеями, которые отравляли ему жизнь. Однако ни одного из классических симптомов у него не наблюдалось. Иначе я предпринял бы шаги…

— А раньше кто-нибудь из ваших пациентов кончал с собой?

— Да. К сожалению. Но в том случае все признаки были налицо. Мои усилия оказались неадекватными глубине поразившей пациента депрессии.

— И эта неудача какое-то время мучила вас, док?

— Да.

— Плохо придется вашему бизнесу, если и другие ваши пациенты начнут один за другим прыгать под экспресс с Восьмой авеню, верно?

Рики откинулся на спинку кресла, сердито нахмурился:

— Мне не очень понятен смысл вашего вопроса, детектив.

Риггинс улыбнулась:

— Ладно, тогда пошли дальше. Если он, как вы говорите, не покончил с собой, остается только одна версия — кто-то его толкнул. Циммерман говорил когда-нибудь о ком-то, кто его ненавидел? О деловом партнере? О бывшей любовнице?

Рики замялся. Он понимал, что ему открылась возможность сбросить с плеч бремя, рассказать полиции о письме, о визите Вергилии, об игре, в которую его приглашают сыграть. Нужно лишь заявить, что совершено преступление. Но Рики не имел ни малейшего представления о том, насколько это может оказаться опасным.

Он покачал головой:

— Нет, он ни разу не упоминал ни о ком, кто бы относился к названным вами категориям лиц. Но я искренне сомневаюсь, что он покончил с собой. Его состояние определенно не было настолько тяжелым.